– Та-а-а, та, та-та… – уныло фальшивит оркестр.

– Как там наш удалец? Правильно себя ведёт? – не снимая маски скорби, интересуется мэр у осанистого силовика в серовато-синей форме – прокурора города.

– Ещё бы! Будь здоров! – кивает в такт Шопену прокурорский чин.

– Та-а-а, та, та-та…

– Теперь, надеюсь, доказательств вам хватит?

– Работаем, стараемся…

Марш взвизгивает. Вслед за музыкой возвышает голос и мэр:

– Смотрите не подведите! А то я слышал – он что-то приуныл.

– Та-а-а, та, та-та…

– Развеселим, можете не сомневаться…

– Давайте-давайте. И не забудьте, черти, навертеть дырочек для новых звёзд. Как-никак, первое в стране полное раскрытие заказухи…

По всей процессии только и разговоров, что про заказ Охрипенко на своего благодетеля. Уже всем известно: это он виноват в сегодняшних похоронах. Хотя одни крепко сомневаются, что Гриша замутил этакое: зачем ему небо в клеточку, если жил, как кум королю? Зато другие жарко доказывают, что только он и мог: человеку сколь власти и денег не дай, всё мало. Да и с воровскими ухватками правая рука директора ой как знакома – всё-таки бывалый сиделец…

Резкие взмахи северка доносят до Ларисы обрывки всех этих общественных дебатов: она шагает среди заводских рядом с кругленькой Вероникой. Интересно бы послушать, как эти доброжелатели заговорят, появись сейчас в толпе «обозовское» интервью? Но выйдет оно только после обеда, когда ритуальное шествие уже разбредётся по домам.

Вешкина, получив готовый – свёрстанный и даже подписанный – материал, монашески поджала губы:

– Гляди ты – неужто реклама так выправляет людей? Не знала, что Ольга Ивановна ещё и мастер художественной перековки… Полюбуйтесь: наша Ларочка освоила исполнительскую дисциплину! Уж не заболела ли ты часом?

Привыкшая к цепляниям ответсека, та беззаботно махнула рукой:

– Видно, что-то съела. Елизавета Григорьевна, вы лучше гляньте опытным глазом – нет ли залепух? Сеня с Тришем, конечно, посмотрят, но и вы тоже, хорошо?

Лебедева, несмотря на придирки и подначки в свой адрес, очень ценила мнение старой газетчицы. Особенно в непростые моменты.

Лизетта быстро пробежала столбцы, сняла очки, потом опять водрузила их на нос. Глянула исподлобья уже без насмешки: