Гай не удивился. Все-таки он был врачом.

— О, золотце! — вздохнул он (снова это слово). — Бедняжка. Иди сюда, ложись.

Мэдди послушалась. А что еще ей оставалось делать?

Он привлек ее к себе, обняв за талию, целуя в шею. Было жарко, слишком жарко. Мэдди начала потеть под ночной сорочкой.

— Возможно, в следующем месяце они не придут, — тихо сказал Гай.

— Может, и так, — отозвалась Мэдди, скрыв от него, что побывала у доктора Талли и попросила что-нибудь противозачаточное. Да, она решила стать Гаю хорошей женой — такой, какую он заслуживал, — но не была готова понести от него ребенка. Пока нет.

Он снова поцеловал ее и прошептал, что еще рано и ей надо немного отдохнуть, прежде чем они поедут на его виллу. Мэдди закрыла глаза и с радостью сделала вид, что уснула.

Она немало притворялась в течение следующих дней, а потом и недель. Приходилось. Теперь ей оказалась недоступна ее прежняя бесстрастность тряпичной куклы (как она понимала теперь, весьма счастливая). Они с Айрис переехали на виллу Гая, обосновались в новых комнатах со свежим ремонтом, с новой мебелью, отполированными полами. Дочка, войдя туда, как утенок в воду, пристрастилась слушать перед сном сказки Гая, а по утрам, как и всегда, пробиралась в спальню Мэдди. Гай был так счастлив, что в больницу и обратно ходил вприпрыжку, а Мэдди из кожи вон лезла, изображая воодушевление. При этом она жила в неизбывном мучительном страхе, что не уследит за словом или за выражением лица, которое откроет кому-то из них или даже им обоим, какая пропасть отделяет ее от счастья.

Когда ее выдуманные месячные закончились, Гай постучался в дверь, разделявшую их спальни, и спросил разрешения войти. Мэдди мысленно сказала себе, что обязана впускать его сегодня и всегда и стараться доставить ему удовольствие, и даже заставила себя радостно крикнуть что-то невнятное, а когда он сел рядом, ровно дышать, снимая через голову ночную сорочку.

— Ты так прекрасна, — восхищался Гай, целуя Мэдди в плечо и нежно побуждая лечь, — ты невозможно прекрасна. Мне просто не верится, что я могу прикасаться к тебе, любить тебя.

Мэдди закрыла глаза, стараясь не морщиться, когда он проник в нее. Ей тоже не верилось, что это происходит.

Теперь, когда их ночи наполнились болезненной близостью, Мэдди, предохранявшейся от беременности и от того чувствовавшей себя обманщицей, стало еще сложнее вести себя с Гаем раскованно и спокойно. Она ненавидела себя за то, что снова соврала, когда «эти дни» наступили на самом деле. Ей пришлось выдумать, что такое в жару случается каждые две недели, а когда Гай забеспокоился и попросил сходить к доктору Талли и провериться, она еще больше себе опротивела.