По поводу «военных» фильмов приходится слышать голоса не одобряющие. Одни говорят: «К чему показывать ужасы, к чему волновать»; другие говорят: «Зачем разжигать страсти», а есть и такие, которые находят, что героическая сторона слишком увлекательна и затемняет собою те ужасы, которые одни должны бы запечатлевать внимание зрителя, в особенности молодежи; к чему примешивать красоту к тому, что должно оставаться отвратительным и не более… Можно быть какого угодно мнения о факте войны как таковой, но нельзя противостоять возвышающему воздействию той стороны нашей человеческой природы, которая в этот ужас вливает красоту духовной доблести. И с этой точки зрения картины войны на экране имеют глубоко воспитательное, облагораживающее влияние. Те, которые составили разбираемую картину, разработали подробности ее, были настоящими поэтами реальности, поэтами без слащавости, без жеманства. В омуте они сумели увидеть свет, увидеть и показать, а это всегда благотворно.

Но есть сторона, вызывающая на грустное размышление. Американский солдат увековечен; также французский, английский, вероятно, и немецкий. Неужели русский солдат так и останется неизвестен тем, кто его не знал? Неужели доблесть войны так и пройдет мимо него в памяти будущих поколений? Сильнейшее средство зрительно-воспитательного воздействия на юные воображения – кинематограф – не коснулся русской военной доблести. Сила сложившихся обстоятельств стерла со страниц победоносных летописей самую память о героической жертвенности русского оружия, и в созвучности победных труб уже не замечают, что есть в ней место и той трубе, которая звала русского солдата к наступлению в то время, когда другим грозило поражение. И это соображение больше всего теснится в разуме, когда думаю, что великолепная американская картина именуется «Ради славы»…

Печатается по: Последние новости (Париж). 1927. 20 окт.

Сергей Волконский «ЦАРЬ ЦАРЕЙ»

Сергей Волконский «ЦАРЬ ЦАРЕЙ»

Уже давно Гордон Крэг восставал против участия живого человека в произведении искусства, утверждая, что актерская плоть и кровь неспособна быть художественным материалом по отсутствию в ней законности и преобладанию в ней случайности. На этом он строил свои предсказания (во всяком случае, свои требования) гибели живого театра и торжества «театра марионеток».

Почувствовал справедливость его негодования, когда увидал широкошумный фильм, идущий в театре Елисейских Полей, – «Царь Царей»[339].

На экране Иисус Христос. Скажем ли, что Христос не может быть предметом художественного изображения? Все богатое наследие пластического искусства от первых веков христианства и до наших дней свидетельствует об обратном. Да, но в этом искусстве говорит изображение человека, а на экране мы видим, как сказал бы ребенок, – «настоящего» человека. И как же он ужасен! До какой степени лжив в облике своем! До чего неприятен в движениях своих! Какой он именно не настоящий! Смотришь, и все время хочется не смотреть, не видеть. И вспоминается благородная мысль поэта К. Р., который в своем «Царе Иудейском» не показал Христа[340].