Великолепно построена сцена в хижине с ураганом. Тут в плане экрана проносится ветер, который мешает Чаплину подчиниться приказанию хозяина и выйти. Момент действия в плане – его тщетная попытка удалиться против ветра под дулом ружья – чередуется с выходом из плана ветра и забавной мимикой «я, мол, рад уйти, но вы же видите, что делается». Получается равномерное падение: движение в плане – покой вне плана; движение в плане – покой вне плана.

Обратный сцене с медведем прием. Обезумевший от голода приятель Чарли преследует его, принимая за петуха. Жуткий момент, когда Чарли с ружьем, испуганный до последней степени, ожидает, откуда появится преследователь. И он появляется, двигаясь под углом в 45° приблизительно к плану. Это направление движения неполно развертывает настоящую величину перемещения фигуры в пространстве, соответствуя «труакару» неподвижного пятна. Ясно, что Чарли не регистрирует его появление, а переживает лишь смутное ощущение надвигающейся опасности. Публика с нервным холодком следит за сценой, и вот когда Чарли оборачивается профиль в профиль, целиком размещается в плане фигура преследователя, происходит столкновение.

Замечательно, как Чаплин чувствует, что такое на экране чистый фас и чистый профиль. Все развертывание ленты построено безупречно в плане сочетания в драматических узлах того и другого. Кульминационный пункт фильма – это грезы Чаплина, который ждет героиню на встречу нового года. После воображаемого маленького и малокрасноречивого (намеренно) спича красноречивый «танец булочек»: две вилки, воткнутые в продолговатые хлебцы, – символическое и поразительно живое изображение знаменитого движения ног, тоже своего рода движение – покачиваются в очаровательном ритме пластически музыкального (т. е. кинематографического) рисунка, – танца в плоскости под аккомпанемент головы Чаплина, – сочетание последовательных профилей-фасов.

Я помню постановку «Принцессы Турандот», начатую Вахтанговым и законченную фактически Завадским: Вахтангов уже умирал[401]. Там была в последнем антракте пантомима, пластически и музыкально выражающая в упрощенных движениях квинтэссенцию действия всей пьесы. Этот танец хлебцев параллельно имеет то же значение, но есть еще более абстрактное выражение уже не действия, как там, а принципов действия всего фильма. Это возможно только в кино благодаря отсутствию перспективного построения и замене его отвлечением данного плана, точнее, градацией отвлечений. Этот кусок ленты прямо очаровывает.

Еще один образчик композиционного чутья Чаплина. Тут ключ к чисто кинематографической концепции так называемого построения на центре.