Нельзя сказать, чтобы это была пропаганда свободной любви. Пьеса до известной степени даже нравоучительна: когда она покинула постылый дом, они обмениваются взглядом: «Она права, – мы подлецы»… Нет, в этой части нет пропаганды. Вот обстановка «подвала», эта, пожалуй, идеализирована: там и чай, и сахар, и яйца, и белоснежная скатерть, и много-много такого, чего мы не только в подвалах, но и в «квартирах» тамошних не видали…
Новый кинематограф на Монмартре («Студио 28») показывает сцены, как снимались картины для «Наполеона», то есть снимки снимания[428]. Забавно: Наполеон подъезжает к войскам на автомобиле, над его лагерем летают и снимают его аэропланы; войска Наполеона возвращаются домой и идут по рельсам трамвая… Также показывают картины на «тройном экране» – изобретение Абеля Ганса. Оно очень хорошо, когда снимается движение, идущее на зрителя, но поперечное движение дает такое мелькание, что и в глазах, и в мозгу путаница, – публика вопит, и нельзя с ней не согласиться. Но когда развертывается перед вами ширь океана и идут на вас трехэтажные волны, огривленные (можно сказать?) пеною и брызгами, это действительно очень красиво.
Печатается по: Последние новости (Париж). 1928. 3 марта.
Е. Жарновский «ЛЮБОВЬ ВТРОЕМ»
В небольшом зале, превращенном из художественной мастерской в кинематограф, собирается «избранная» передовая публика[429]. Кинематограф – тоже передовой: здесь вы не увидите набивших оскомину американских лент с героями-спортсменами и дочками миллионеров. Здесь демонстрируется «изнанка» кинематографа – закулисная сторона «Наполеона» Абеля Ганса, его же «фантазии» для тройного экрана, показываются старые, иногда очаровательные по наивности, картинки для волшебного фонаря и, наконец, довольно неудачные попытки «стенных проекций», названных почему-то «кошмаром».
Но все это только заполнение программы. Настоящая сенсация, ради которой съезжается публика, впереди. Это – советская лента, производства «Совкино», по сценарию Виктора Шкловского. Ударное название «Любовь втроем» целомудренно переведено на французский: «Trois dans un sous-sol»[430].
Идет поезд. Мелькают вагоны, вертятся колеса. Длинные нити рельс убегают назад. На ступеньках вагона сидит человек, рабочий-типограф Федор. Он едет в Москву.
Раннее утро. Москва просыпается. «Управдомы» (б[ывшие] дворники) и их домочадцы метут улицы. Газетчик разносит газеты: «Известия», «Правду», «Рабочую газету». Одна из газет попадает в окно подвальной комнаты и будит хозяев – молодого плотника Николая и его жену Веру. Николай встает, ставит самовар на шкаф, становится ногами в таз, открывает кран, и вода тонкой струйкой течет на голову Николая (физкультура!). Вера моется в грязной раковине. Кошка моется лапкой.