Еще назовем трогательную парочку: «грек», изобретатель летательного снаряда, и его невеста, милая крестьяночка. Она очаровательное явление – красивая, мягкая, выразительная в лице и обворожительная в преданности жениху. Но он совсем исключительное явление. В лице что-то индусское, та же смуглость, тот же блеск наивных глаз и в общем облике что-то аскетическое и честно-неподкупное. Его лицо по разнообразию сменяющихся выражений и по быстроте мимической реакции – один из самых необычайных инструментов. И потом, поражает в нем искренность: всякая другая мимика покажется деланной, составленной, по хлопку режиссера скорченной, тогда как у него все изнутри – внешнее и внутреннее совершенно слилось в нечто такое единое, что уже не разберешь начало приказывающее от начала исполняющего[423].
Таковы беглые впечатления о того, что я видел в маленькой комнате «на Клишах»[424] и что идет сейчас на экране большого театра «Елисейских Полей»[425]. Под прикосновением этой волны русского духа, русской художественной мощи припоминаю следующее. Когда в Кремле, в помещении бывшего дворца в[еликого] кн[язя] Сергея Александровича я преподавал читку в клубе красноармейцев, один из них как-то в разговоре, уж не помню по какому случаю, склонив голову набок, с доброй улыбкой сказал мне: «Ведь мне совсем все равно, что я – русский ли, француз или итальянец»… Мягко, безразлично звучали заученные слова. Я стоял и думал: «И какой же ты, пока говоришь это, русский, до глубины природы русский, всем русский, и обликом, и голосом, и всей повадкой… Какой ты русский в то самое мгновение, когда от России отрекаешься!»
И хлынула Россия на экран в этой постановке «Госкино». Да, Россия, и кто бы ни был режиссер, кто бы ни были деятели, вызвавшие к жизни эту картину, не могу не отдаться чувству благодарности тем, кто дали мне возможность еще раз – издали – поклониться русской земле и русскому человеку.
* * *
* * *В изложении моих впечатлений я коснулся исключительно исполнения. Я не говорю о задании, не останавливался ни на недочетах, ни на искажениях, ни на том, что можно назвать «советской указкой». Меня интересовал исключительно состав исполнителей и исполнители как художественный материал: меня интересовал «ХУДИСПОЛ» – не «ИСПОЛКОМ»[426].
Печатается по: Последние новости (Париж). 1927. 28 марта.
Сергей Волконский МОСКВИН НА ЭКРАНЕ
После Леонидова (Иоанн Грозный) вот приехал из Москвы на экране Москвин. Он изображает старика – станционного смотрителя в пушкинской повести[427]. И, надо сказать, изображает прекрасно.