Линор тонет; Ланг удерживает ее голову над поверхностью океана жжено-желтого чая у своих ягодиц. Она продолжает расписываться. В бурлящем кипятке заживо варятся мыши, их хвостики извиваются. Я задыхаюсь. Это чай марки «Салада». На пакетике написано емкое: «Крутые мужики смеются над собой, мужики покруче смеются над этими крутыми» [139].

Ланг глядит вниз, на себя, и начинает неуклюже барахтаться. Я сдаюсь кошмару. Мой диплом смыт со стены и унесен прочь пенной волной.

Когда Концеппер очнулся, из него лилось, он обнаружил, что и правда обмочил кровать, но, к счастью, пятнышко было не больше кляксы, и он затер его носовым платком.

Просто они сейчас в доме Тиссоу, а я здесь. Кливленд становится невообразимо плотен, когда человек плохо спал и одинок. Такого человека я бессилен даже надеяться хоть как-нибудь описа́ть. Правда.

/б/

ЧАСТИЧНАЯ РАСШИФРОВКА ИНДИВИДУАЛЬНОЙ СЕССИИ, КАБИНЕТ Д-РА КЁРТИСА ДЖЕЯ, PH.D. ЧЕТВЕРГ, 9 СЕНТЯБРЯ 1990 ГОДА. УЧАСТНИКИ: Д-Р КЁРТИС ДЖЕЙ И МИЗ ЛИНОР БИДСМАН, 24 ГОДА, ПАПКА НОМЕР 770–01-4266.

Д-Р ДЖЕЙ: И что вы в свете всего этого чувствуете?

МИЗ ЛИНОР БИДСМАН: Что я чувствую в свете чего?

ДЖЕЙ: Ситуации, которую мы только что постарались проговорить, в которой разлука с вами и молчание в отношении вас вашей бабушки парадоксальным образом пробуждают в вас чувство большей близости и общения с прочими вашими родственниками.

ЛИНОР: Ну, есть еще Джон, в Чикаго или где он там.

ДЖЕЙ: Давайте выведем его за скобки, напокамест.

ЛИНОР: Напо что?

ДЖЕЙ: Вперед, за вашими мыслями.

ЛИНОР: Какими мыслями?

ДЖЕЙ: Мыслями, которые мы только что вместе охарактеризовали.