С тяжелым галстуком я восстаю из струй над кроваткой младенца Вэнса и вижу Минди Металман, и да может быть, пару-тройку случайных соседских детей рядом, для декорации, и она танцует танец Цирцеи около дождевателя Рекса Металмана. И да вот он свет, отражающийся от ее ног сквозь воду, и свет лучится и разбивает туман дождевателя на цвета, и туман со светом оседают на мокрой траве, и свет остается и преображает воздух вокруг; я наблюдаю этот свет и много позже, когда, прихлебывая что-то в окне своей берлоги, вижу Рекса на коленях на утоптанном, задождеванном, отуманенном газоне: он подравнивает каждую драгоценную былинку лезвиями ножниц. И на послеполуденном ветерке мои хаотические былинки сочувственно вибрируют.

Из окна моей берлоги, здесь, видна Минди Металман, в ее окне, она сидит на столе с ногами, голени целомудренно изогнуты над подоконником в открытом окне, и бреется на солнце. Она видит меня через забор и смеется. На свежем воздухе что угодно хорошо, не правда ли? И здесь лезвие скользит вниз, слишком, слишком медленно, чтобы я принял его всерьез, для меня весь процесс – ритуал совсем другого рода, но, в любом случае, каждую пенную борозду на изогнутом поле подменяет ширящееся гладковыбритое золото, сияющее на свету.

Голени, свет, ноги, свет, все хорошо, я знаю ответ.

Два. Осанка. Приглашен Рексом Металманом на котильон [149] его дочери, Мелинды Сьюзен Металман. (Настоящий котильон? Почему я ничего не помню?) Приглашен Рексом Металманом на некое торжество в честь Обряда Взросления его дочери.

Суть означенного торжества: ряд за рядом, группа за группой – целые государства усталых, нервных, сутулых девочек в неуместно пышных розовых нарядах. Тоненькие, головки выпячены, ручки на подружкиных плечиках, губки шевелятся только в подружкиных ушках. Я чуть кошусь на третью и четвертую не помню, как зовут, и оказываюсь в позвякивающем, заиндевевшем болоте, в хладном пруду засахаренных фламинго, заснеженных цветочков, постепенно твердеющих под переменчивым хрустальным солнышком. Затем девочки меняются и становятся на время смутно пресмыкающимися, с черепашьими головками, смутно земноводными, вечно настороже ввиду угрозы либо награды – в уголках иных ротиков наблюдаются угри.

Да и конечно же, суть в том, что их нет у Минди Металман, в белом платье, с розово-сахарной гвоздикой, и ее волосы собраны в плотный пучок, однако с протуберанцами черных локонов здесь, и там, и здесь, намекающими на темную сверхновую, которой волосы могли бы стать в любой момент, пожелай сего кто-нибудь за пределами моего влияния.