Но на исходе был год, как обагрилась кровью восставших Сенатская площадь, – и потекла работа над новым творением. Второе «Горе от ума» в жанре комедии Грибоедов написать был не способен: не до веселья. Первое и единственное «Горе…» (на выходе) – свободное произведение, где фундаментальная идея благополучно прижилась на обломках водевильных штампов. Только ведь и тогда у автора получилась комедия – с трагическим героем. Что поделать, если продолжение поиска привело писателя к истинам еще более мучительным. Судьба поэта-пророка трагична по определению.

Нет, не выгорел дотла художник в работе над единственным, казалось, своим произведением, «Горем от ума». Завершенная комедия не опустошила его душу. Другое дело, что за комической ситуацией «Горя» первые читатели не разглядели ситуацию трагическую, а позже даже проницательные исследователи не оценили масштабность трагического начала. А комедийный жанр для Грибоедова быстро исчерпал свои возможности. О каком комизме говорить, если думы писателя захватили коренные проблемы мироустройства! Снова «грандиозные», «великолепные» замыслы, которым ничуть не просто обрести внятную «земную» форму.

А тут можно сказать и о художественном новаторстве Грибоедова. Если в работе над «Горем от ума» форма первоначального замысла (форма сценической поэмы) вытеснялась формой произведения для сцены, то в «Грузинской ночи» поэт возвращает организации действия форму сценической поэмы.

Что делать театру с такой ремаркой: Али плавают в тумане у подножия гор? Конечно, театр может показать какое-то качание этих необычных персонажей, но это и будет восприниматься цирковым акробатическим трюком. Технические возможности сцены ограничены. Воображение читателя эффективнее. Более того, ему легче оставаться в зоне настроения воссоздаваемой художником ситуации, не отвлекаясь на оценку трюков.

Грибоедов исходит из того, что любое художественное изображение условно. Он видит преимущество описательного называния предмета в сценической поэме перед непременным явлением предмета в драматическом действии. Автор всего лишь фиксирует: Али плавают. Читатель сам представит это, как умеет. А кто из нынешних читателей не видывал кадры, где космонавт плавает в состоянии невесомости…

«Грузинская ночь» получила жанровое обозначение «трагедия», вероятно, в силу кровавого разрешения конфликта. Но по форме это сценическая поэма, произведение для чтения, не для сцены. Конфликт «Горя от ума» бытовой по внешности, потому он и поместился в усадебном доме, хотя одной сценической площадки уже оказалось мало. Конфликт «Грузинской ночи» включает домашние сцены, но нуждается и в беспредельном пространстве. Театру за этим калейдоскопом сцен не угнаться.