Оставив за Витгенштейном право быть философом без архитектуры и архитектором без философии559, мы с Леной, осматривая особняк на Кундмангассе, искали, собственно, архитектурные темы, характеризующие этот его этический и эстетический мир. Бросаются в глаза две темы: Что значит войти в дом? и Что такое проем в стене? Хотя философ и не оставил письменных свидетельств особой сосредоточенности на этих темах, нам показалось, что в их архитектурной разработке ему удалось приблизиться к «основам всех возможных зданий», постижение которых, по его словам, было ему интереснее архитектурной практики как таковой560. И в самом деле: что может быть важнее для дома как объекта эстетического суждения и для репутации семьи его владельцев, чем впечатления посетителей, приближающихся к дому, и характер помещений, которыми дом их встречает? Первостепенную роль в этих впечатлениях играет характер проемов – окон и дверей.

Не кубическая композиция здания, наводящая многих на пустую аналогию с почерком Лооса, а обрамленная глухой стеной земляная насыпь – вот в чем наиболее остро выразилось неприятие Витгенштейном всех известных ему способов архитектурной репрезентации социального и культурного статуса владелицы особняка. Кому бы ни принадлежала идея возвести особняк на насыпи, то есть вывернуть наизнанку традиционную схему квартала с периметральной застройкой, – Энгельману, Витгенштейну или его сестре, – эта идея дикостью своей не уступает идее Ле Корбюзье поднять на столбы виллу не в городе, а на лугу. Вход на насыпь был в подпорной стене по Кундмангассе. Отсюда начиналось восхождение в мир Гретль. Насыпь превращала всю окружающую застройку в тривиальное обрамление гигантской инсталляции: белое, без украшений, тело здания в зеленом, без клумб и статуй, саду. Чтобы войти в дом, надо было пройти садом к противоположному фасаду561. Созерцая в подвижных ракурсах ступени террас на белых параллелепипедах, посетители наполнялись ожиданием желанного события – встречи с Гретль.

А ведь могло бы получиться совсем другое – сад за решеткой. И нашлись бы в Венских мастерских Хоффмана мастера, которые сумели бы выковать такую решетку, которая приблизила бы облик особняка к поэтике респектабельного буржуазного жилища, гостеприимно обращенного к улице. Но каким презрением встретил бы Людвиг нашу фантазию! Мы думаем о благе города, тогда как характер инсталляции Витгенштейна – вызывающе антигородской, демонстративно отрицающий этикетные признаки буржуазного благоденствия.