Остается только гадать, что побудило Маркова предоставить Щуко, к тому моменту еще не успевшему войти в столичную архитектурную элиту, возможность продемонстрировать свои способности на столь престижном месте, каким был застраивавшийся тогда Каменноостровский проспект. Может быть, чутье собственника недвижимости подсказало Маркову, что модерн (как называли в нашем отечестве ар-нуво) утрачивает привлекательность для квартиросъемщиков? Знакомство с рисунками, привезенными Щуко из путешествия по Италии и с его работами в качестве театрального художника в «Старинном театре» Евреинова могло навести Маркова на мысль, что иметь на Каменноостровском проспекте три подряд доходных дома, один из которых подражает уже набившему оскомину «северному модерну», зато два других варьируют ренессансные мотивы, будет привлекательнее сплошь «северного модерна», тем более что с юга участок Маркова граничил с домом 61, построенным Лидвалем для инженера Циммермана опять-таки в стиле модерн, и на его углу высилась пирамидальная башня, схожая с башней дома 67. Возможно, Марков почувствовал, что ему самому такая задача не по силам, а вот у Владимира Алексеевича, должно быть, получится отлично. Как бы то ни было, Щуко сначала создал дом 63 с кватрочентистскими реминисценциями, а затем принялся за 65‐й, который, по меткому замечанию нынешнего историка архитектуры, «относится к соседу, как декорация к следующему акту того же спектакля»586. На этот раз Щуко решил украсить проспект палладианским фасадом по мотивам Лоджии дель Капитанио в Виченце.

Этот редкой откровенности казус чисто фасадной архитектуры – первая в России попытка оформить фасад многоэтажного доходного дома колоссальным ордером. Щуко поразил жителей столицы шеренгой полуколонн четырехэтажной высоты, сжимающих трапециевидные в плане эркеры. Высота его колоннады – среднеарифметическая между колоннами Пантеона и Исаакиевского собора: 14,5 метров! Однако невозможно представить за этим фасадом ни храм, ни дворец, ни музей, ни министерство, ни офис, ни научно-исследовательский институт, ни универсальный магазин, ни школу, ни больницу, ни что-либо иное, кроме как многоквартирное жилье, недвусмысленным признаком которого выступает множество балконов. К чему жилому дому этакая «фанфаронада»?

Если видеть смысл работы Щуко в решении отдельного фасада, надо признать вопиющую неуместность этого дома. Его восхищал Палладио? Но неужели этого достаточно, чтобы оправдать перенос триумфальных архитектурных форм дворца венецианского генерал-губернатора, возведенного на центральной площади Виченцы в честь грандиозной победы над турецким флотом в битве при Лепанто, на шестиэтажный доходный дом в рядовой застройке улицы далекого северного города? Неужели невозможно было найти в архитектурном наследии великого вичентинца мотивы менее пафосные, подходящие к петербургской ситуации?