Шестидесятиквартирный дом на Михаэлерплац был первой крупной работой Лооса. Максимальный поперечный размер этой площади – от Хофбурга до дома Лооса – метров семьдесят. Но до появления нового дома участок, на котором он стоит, целил острым клином на левое крыло Хофбурга. Не застраивая его полностью, Лоос отдал площади шестнадцать метров, тем самым округлив ее очертания и получив возможность создать восемнадцатиметровой ширины площадной фасад597. Лучше всего дом Лооса виден во всю шестиэтажную высоту площадного и боковых фасадов из Хофбурга. Можно было посочувствовать Францу Иосифу I, велевшему, как уверяли злые языки, задвинуть шторы выходящих на площадь окон дворца, чтобы не видеть учиненного Лоосом безобразия.

Безобразие заключалось в том, что верхняя, жилая часть дома Лооса бесстыдно глядит на Хофбург голым оштукатуренным фасадом, то есть таким, какой, по убеждению Лооса, предпочел бы спекулянт домами в качестве самого дешевого решения – настолько верного, правильного и эстетически разумного, что никто и не захотел бы вселяться в такой дом… если бы это белое тело, равномерно прорезанное окнами, немного вытянутыми вверх, чтобы они казались квадратными, не высилось над коммерческой частью – вполне самостоятельным двухэтажным зданием с четырехколонным порталом тоскано-дорического ордера, облицованным холодно-зеленым греческим мрамором cipollino с таким живым, сложным рисунком, что он кажется окаменевшим потоком.

Не ясно, задумал ли Лоос с самого начала оставить верхнюю часть здания без украшений, или это решение возникло в силу непредвиденных обстоятельств. Проект с неукрашенными жилыми этажами не имел бы шансов на одобрение чиновниками строительного надзора. Но такого проекта и не было. Всего за два месяца до снятия лесов Лоос предъявляет им чертеж фасада, на котором окна обрамлены меандром. Но вот сняты леса. Публика ошеломлена, ибо никаких украшений нет. Хотя Лоос спешит заявить, что отделочные работы продолжатся, мгновенно разгорается бурная полемика. Скандал раскалывает общественность на два лагеря. Врагам Лооса несть числа. Но гораздо важнее, что на защиту нагого фасада встают заказчики проекта и представители столичной творческой элиты. Теперь чиновникам приходится иметь дело не с проектной документацией, а с уже построенным зданием, удостоенным высокой оценки видными архитекторами, художниками, критиками. В итоге единственное, чего потребовали надзирающие чиновники, было установить под окнами бронзовые кашпо по усмотрению самого архитектора. Была ли эта история безошибочно разыгранной провокацией Лооса, обеспечившей общественную поддержку его изначальной идее, или, наоброт, энтузиазм друзей, горячо одобривших голый фасад, убедил его в том, что так и в самом деле будет лучше598? По-моему, верна первая гипотеза, потому что мне трудно допустить, что Лоос всерьез собирался украсить окна меандром. Представляете, как нелепо выглядел бы его дом с этакими кружевами?