Дом Щуко в сравнении с домом Перре – глубокая архаика, оправданная, однако, маскарадной риторикой петербургских «Елисейских полей». В 1910 году, когда с него сняли леса, никто не мог предвидеть, какую важную роль предстояло сыграть этому гротеску, вырванному из контекста столичного Серебряного века, в столице другого государства – СССР.

Лоосхаус

Лоосхаус

Адольф Лоос тонко чувствовал меру экстравагантности, которую не должен превышать многоквартирный доходный дом, в отличие от виллы. «Дом консервативен», «дом должен нравиться всем» – эти его афоризмы относятся, в первую очередь, к большим жилым домам, составляющим львиную долю городской застройки. Только не понимая ответственной осторожности Лооса в его отношении к архитектуре доходных домов, можно с тщеславным удовольствием упрекать его в противоречивости облика доходного дома портновской фирмы «Гольдман и Салаш»594, построенного им в 1909–1911 годах на венской Михаэлерплац. Это здание так прославило архитектора, что получило имя «дом Лооса», хотя Лоос не был его владельцем и не жил в нем.

«Гуляя по Рингу, – писал Лоос в 1898 году, – я всегда испытываю такое чувство, словно некий современный Потемкин задался целью уверить некоего приезжего, что в Вене обитают сплошь благородные вельможи. Все наследие итальянского Ренессанса было разграблено, чтобы угодить его величеству плебсу, ублажить его взор новой Веной, где живут только люди, занимающие целые дворцы от цоколя до чердака. (…) Жить во дворце желал бы любой квартиросъемщик. Рассматривая свое жилище с улицы, простой человек, снимающий на последнем этаже всего одну комнату и кабинет, испытывает блаженное чувство феодальной роскоши и господского величия. (…) Спекулянт домами предпочел бы гладкий, сверху донизу оштукатуренный фасад. Это самое дешевое и притом самое верное, самое правильное, самое эстетически разумное решение. Но люди не захотят вселяться в такой дом. И домовладелец, чтобы сдать дом в аренду, вынужден прибивать тот или иной фасад»595. Хотя Лооса раздражал разрыв между реальным благосостоянием квартиросъемщиков и роскошью фасадов доходных домов, он считался с таким положением дел как с объективной данностью, игнорировать которую в собственной архитектурной практике было бы, понимал он, безответственно.

«Меня не убеждает довод, что орнамент доставляет радость цивилизованному человеку. Меня и всех цивилизованных людей он не радует», ибо «мы научились воспринимать красоту голого камня», – утверждал Лоос596. В архитектуре вилл, свободных, с согласия заказчиков, от эстетических и этических обязательств перед теми, кто неспособен проникнуться красотой голого камня, Лоос мог позволить себе обойтись гладкими белыми плоскостями. Другое дело доходный дом.