Но помимо тех американцев, которые с совершенно разных позиций отвергли Колонну Chicago Tribune и тем самым укрепили веру Лооса в их здравомыслие, была в его сознании и некая будущая Америка, к которой он с наигранной патетикой обратился в конце своей в целом лаконичной и дельной пояснительной записки: «Эта гигантская греческая дорическая колонна будет построена. Если не в Чикаго, то в другом городе. Если не для Chicago Tribune, то для кого-то еще. Если не мной, то другим архитектором»690. Для Маккормика это звучало серьезно, даже угрожающе; для Салливана – иронически, так что подлинный смысл оказывался прямо противоположным: «Надеюсь, американцы никогда не допустят сооружения такого чудовища». По проекту Худа и Хауэлса построили параллелепипед со скошенными углами, обильно украшенный внизу и наверху элементами готической архитектуры. Ничего нового в этом не было: весь в готической каменной резьбе «собор торговли» Вулворт-билдинг – высочайшее здание мира с 1913 до 1930 год – вонзался в нью-йоркское небо башенками, похожими на заточенные карандаши.

Можно не сомневаться, что если бы Лоос выиграл конкурс Chicago Tribune, его Колонну возвели бы на незыблемой бетонной плите, и у нее был бы несокрушимый стальной каркас, в котором вверх-вниз скользили бы надежные лифты, быстро доставляющие сотрудников и посетителей Chicago Tribune на любой этаж. Полковнику Маккормику она не понравилась не потому, что он усомнился в ущербности проекта с этих точек зрения, а из‐за несоответствия Колонны некоему, может быть, для него и не очень ясному, но несомненно существующему идеальному архитектурному образу деловой Америки. Своей подражательностью, отсылающей память к Древнему миру, Колонна ввела бы нежелательную для него самого, для его персонала, клиентуры и конкурентов двусмысленность в понимание того, что значит быть современным американцем. Адольф Лоос убедил их всех, что настоящий небоскреб ничего не должен изображать. Его форма в целом должна быть абстрактной.

В 1967 году Клас Ольденбург шаловливо дополнил конкурс 1922 года своим проектом, нарисовав на месте небоскреба Chicago Tribune исполинскую бельевую прищепку. Он, видите ли, «почувствовал готический характер этой вещицы»691. Этот опус навел Манфредо Тафури на мысль, что проект Лооса был первой манифестацией поп-культуры и предвестием того, чем стали в конце концов гораздо более скромные «монументы» Ольденбурга692, который сделал себе имя, устанавливая в публичных местах очень большие макеты предметов домашнего обихода – чайной ложки, волана для игры в бадминтон, пилы-ножовки и т. п.