Но к строительству приступили 26 сентября 1850 года – только после того, как проект был одобрен общественностью. Из доставлявшихся в Гайд-парк стандартных деталей заводского изготовления – пустотелых чугунных стоек, железных ферм, листового стекла (все конструкции были кратны листу стекла 120 на 25 сантиметров, выпускавшемуся фабрикой братьев Ченс в Смитвике) и деревянных рам – две тысячи монтажников, ежедневно сменяя друг друга, собирали на прямоугольном фундаменте 564 на 124 метра трехэтажную ступенчатую в разрезе галерею с главным нефом шириной 23 метра и высотой 19,5 метра, пересеченную таким же трансептом, перекрытым стеклянным полуцилиндром на деревянных арках. Благодаря этому своду, введенному в проект перед самым началом работ, под крышей оказалось три прекрасных вяза двадцатиметровой высоты, которые иначе пришлось бы спилить. Так Пакстон заставил умолкнуть противников строительства в Гайд-парке, а выставочный павильон явно сблизился с жанром оранжереи. Через сто девяносто дней павильон был готов к размещению примерно ста тысяч экспонатов. «Впечатление от галерей совершенно изумительное. Солнце, светящее внутрь через трансепт, придало зданию волшебный вид. Здание такое легкое и изящное, несмотря на его огромный размер», – записала королева Виктория, посетив Хрустальный дворец 18 февраля 1851 года839. 1 мая она открыла Всемирную выставку.

Не впервые мы сталкиваемся с эффектом переноса поэтики меньшего архитектурного жанра на больший: вспоминается проекция поэтики вилл на планировку, фонтаны, лестницы барочного Рима. Вот и Хрустальный дворец возник благодаря переводу поэтики оранжереи в масштаб грандиозного общественного здания. Впрочем, «Лилейный дом» Виктории амазонской уже был в своем роде дворцом – местообитанием растения королевского ранга. Наверно, принц Альберт сразу уловил латентную дворцовость проекта Пакстона.

За пять с половиной месяцев работы Всемирной выставки на ней побывало шесть миллионов человек. Подавляющее большинство было в восторге. Вряд ли возможно отделить в их впечатлениях изобилие новейших достижений цивилизации – индустриальной техники, промышленных изделий, предметов прикладных и изящных искусств из многих стран – от самого по себе колоссального павильона, построенного фантастически быстро. Но показательно, что уже через три месяца после открытия выставки в самом влиятельном британском художественном журнале Art-Journal появилась анонимная статья, призывавшая сохранить здание, каким бы ни оказалось впоследствии его назначение840 (Альдо Росси мог бы воспользоваться этим примером для пояснения, чем в его понимании явлется памятник). Самые дальновидные умы догадывались, что Пакстон открыл путь к будущему, когда (как скажет Зедльмайр) инженер станет соперником архитектора841 и строительство превратится в монтаж стандартных элементов, изготовленных серийно-промышленным способом.