Один житель Перми надумал совершить два преступления и попросил на это благословление. Он хотел убить негодяя, который изнасиловал его дочь и отказался признаться в содеянном, утверждая, что она – гулящая и пошла с ним добровольно, а милиция не возбудила уголовное дело, потому что насильник был из богатой семьи. Придя в отчаяние от такой несправедливости, отец девушки решил взять мщение на себя, а потом застрелиться, чтобы положить конец своим мучениям. Павел провел с ним два часа; держа его руки в своих, он тихо говорил ему на ухо: «Ты уверен, что принял правильное решение? А о дочери ты подумал? Что с ней будет, когда ты покинешь этот мир? Кто защитит ее? Ты должен заботиться о ней. Ты должен жить. Тобою движет месть. Ты должен от нее избавиться. Да, людское правосудие несовершенно, но оно не так уж важно, а я говорю тебе: однажды этот преступник понесет заслуженное наказание. Ты не должен позволять ненависти разрушить твою жизнь и жизнь твоей дочери. Если ты действительно ее любишь, прости виновного, но не ради него самого. Ради себя. И ради нее. Чтобы вновь обрести свободу. Если откажешься от мести, ты и твоя дочь еще долгие годы будете жить счастливо, ибо самое важное – любовь, которую вы несете друг другу». Несчастный отец долго молчал, потом поднял голову и заплакал. Поцеловав Павлу руку, он поблагодарил его и, вернувшись домой, рассказал всем, что Павел – святой, потому что исцелил его от гнева.

Но больше всего было паломников, приходивших для того, чтобы помолиться в этом месте, затерянном в лесах, где их охватывало чувство близости к Богу и Его творению, которое достигается только ценой такого паломничества. Сам архимандрит явился в этот скит пешком: выйдя на заре, он несколько раз останавливался в дороге, вконец выбившись из сил. И с радостью обнаружил, что около пятидесяти верующих уже ждут его там, на месте: это могло быть только проявлением божественной благодати. Архимандрит рукоположил Павла иеромонахом, дав ему тем самым право служить Божественную литургию; но Павел не для того отдалился от мира, чтобы стать священником, и воспользовался своим правом иначе: он никогда не признавал установленный порядок литургии святого Иоанна Златоуста, который, однако, знал наизусть – обряд был, на его взгляд, слишком длинным.

В этом заброшенном месте, не предназначенном для служения Слову Божьему, но воплощавшем его лучше, чем где бы то ни было, Павел решил сократить службу, оставив для этих истинно верующих только анафору[231] и причастие. Затем он благословлял свою паству, все брались за руки и пели псалмы, а потом трижды осеняли себя крестным знамением, кланялись, тепло обнимались и целовались, после чего пускались в долгий обратный путь, который возвращал их к мирской жизни.