В последующие годы произошли знаменательные события, которые подтвердили святость Павла, что для всех окружавших его было очевидно, – как и то, что им выпало редкое счастье говорить с ним, прислуживать ему и благодаря ему приблизиться к Господу.

Началось с того, что в июне Валя родила. Близнецов – мальчика и девочку. Сына она назвала в знак благодарности Павлом, а дочку – Ольгой, в память о покойной бабушке. Через неделю после родов Валя вместе с мужем Алексеем, родителями и друзьями прошли пешком через лес; супруги несли близнецов. Павел, который присутствовал на многих обрядах в Черниговском монастыре, так уверенно провел службу, что никто из присутствующих даже не заподозрил, что это было его первое в жизни крещение. Он трижды перекрестил младенцев, трижды благословил их и приступил к троекратному отречению от Сатаны: читал «Верую», трижды погружал детей в купель с водой, передавал крестным, которые надевали на них крестильные рубашки, и в заключение мазал им лобики священным елеем, благодаря которому они воскресали во Христе и получали дар Духа Святого. Рождение близнецов через год после того, как Павел возложил руки на безнадежно плоский живот Вали, абсолютная уверенность в том, что между благословлением отшельника и этой неожиданной беременностью существует связь, только подтвердили, что Павел – посланник Божий. И хотя он упорно повторял, что тут нет никакого чуда, а есть чистая случайность из тех, что происходят каждый день, и единственная тайна кроется в человеческом теле и разуме, коими не управляют ни разум, ни наука, – никто ему не верил, и все приписывали слова монаха его смирению.

В августе, как и каждый год, пошли громыхать грозы, раскаты грома были похожи на разрывы снарядов и не давали Павлу заснуть; порывом ветра выбило окно вместе с рамой, проливной дождь смыл со стен скита глиняную обмазку, вода просочилась внутрь, намочила книги, лежавшие на полке; твердый переплет книги Базена о Фуко, изданной в 1921 году, постепенно разбух и местами полопался, задняя часть отошла от корешка, прошивка разорвалась, страницы рассыпались. Эта книга была единственным земным благом, за которое держался Павел; ему казалось, что он потерял старого друга, но он не имел права горевать и заставил себя очиститься от страсти обладания, сочтя эту потерю Божьим знаком; он больше не касался книги, но его охватила глубокая грусть, по щекам текли слезы, и он никак не мог унять их. «В чем же здесь зло? Эта история о святом, которая сопровождала меня всю жизнь, была мне маяком; без его примера я, возможно, никогда не прошел бы этот путь». Павел вскочил с табурета и бросился спасать то, что еще осталось от книги: подперев оконную раму брусом, он подкинул в печку дров, и воздух быстро нагрелся; потом натянул бельевые веревки и начал развешивать на них сброшюрованные страницы, но их было слишком много; он достал еще веревки и натянул их ниже, так что теперь невозможно было встать во весь рост и приходилось передвигаться, согнувшись в три погибели.