Валя хотела поцеловать руку Павла, он попытался отдернуть ее, но она настаивала, ее лицо было залито слезами, и он уступил.

Бескрайний лес, возможность перемещаться только по протоптанным тропинкам не мешали окрестным жителям приходить к Павлу, особенно по воскресеньям. Они собирались на опушке в ожидании, когда отшельник выйдет из скита; одни, пройдя немного, останавливались в десяти шагах, некоторые падали на колени и, сложив руки, бормотали молитву; другие, расхрабрившись, подходили к самому крыльцу и оставляли на ступеньках корзинки с овощами, фруктами, яйцами, а самые смелые целовали ему руку.

В мае пришла деревенская женщина в цветастом платке и попросила благословить ее сына, отправлявшегося служить в Чечню. Павел возложил руки на голову парня, стоявшего перед ним на коленях, закрыл глаза, неслышно произнес молитву и, подняв призывника, крепко обнял его. В последующие дни еще три матери пришли со своими сыновьями, чтобы получить небесное покровительство перед уходом детей на эту жестокую войну.

Местные жители жаждали получить его благословление. Перед Павлом проходили молодожены, матери с новорожденными, студенты перед экзаменами, беременные женщины, те, у кого угнали автомобиль, те, кого бросила жена, и те, кто ожидал повышения по службе, мужчины и женщины, молящие об исцелении: у одних болела спина, поясница или голова, другие хромали, кашляли или харкали кровью. А кроме них – группка отверженных и никому не нужных людей, надеявшихся найти в нем родственную душу. Павел не делал различия между посетителями, принимая всех, не задавая вопросов; он осенял их крестным знамением, благословлял, возлагал руки на лбы, животы, позвонки, на раны от ожогов и даже на фотографии тех, кто не мог встать с постели или жил слишком далеко. Он сжимал своими загрубевшими пальцами руки страждущего, они вместе молились, и голоса их звучали в унисон. Каждый был ему братом, каждого он крепко обнимал, и все понимали, что он искренне сочувствует им, и не замечали его спутанных ветром волос, взлохмаченной бороды, рясы в пятнах, заляпанных грязью сапог, почерневших пальцев, исходившего от него запаха черной бузины.

Он был их отцом.

И они уходили просветленные, чувствуя себя ближе к церкви Божией. Павел же ничего не просил. Он ненавидел разного рода ходатайства и торг. Давал тот, кто хотел и мог дать. А иногда было достаточно и благодарности. Павел не обманывался на свой счет, зная, что его действия не возымеют эффекта, что у него нет никакого чудотворного дара; он всего лишь привлекал внимание Господа к человеческим бедам, и если эти отчаявшиеся мужчины и женщины обретали немного надежды, значит его вмешательство было не напрасно. Однако верующие были убеждены, что от рук Павла исходит таинственная сила. Многие исцелились от паралича, другие навсегда забыли о мучившей их постоянной боли; они вставали, шли, продолжали жить, тогда как им уже советовали исповедоваться перед кончиной. Врачи терялись в догадках, не зная, как объяснить эти исцеления. Глава села Калинино говорил, что этим чудесам обязательно должно быть какое-то объяснение. Но какое?