В чем разница между поэмой «Мертвые души» и одноименной экранизацией в жанре сатирической трагикомедии? В том, по-видимому, что при переводе классического сочинения Гоголя на язык кино авторам понадобились более резкие краски, сгущенные гротескные тона, пародийные и нарочито карикатурные образы. Все преувеличено, все – слишком. Сказывается общая тенденция советского времени изображать досоветское российское прошлое в самых мрачных тонах. Мрак Гоголя усиливается советскими идеологическими стереотипами о «темном царстве». Акцентируются мрачные стороны жизни, ужасы крепостничества и купечества, царской и чиновничьей власти, действуют универсальные идеологические шаблоны («салтычиха» как синоним помещичьего строя, как его собирательный образ). Кинематографу не нужно было даже угадывать, что от него ждут, когда оно берется изображать прошлое своей страны, – идеологические установки работали по умолчанию.

Впрочем, хорошо известны популярные высказывания, часто принимаемые за правду, в которых эти шаблоны и стереотипы легко и красиво опровергаются. Народную артистку СССР А. А. Яблочкину, прожившую почти столетие, однажды спросили, как она представляет себе коммунизм. Она ответила: «Прекрасная жизнь, как до революции».

Но вот артисты МХАТа в спектакле «Мертвые души», поставленном в 1932 году К. С. Станиславским и В. Г. Сахновским (инсценировка М. А. Булгакова по одноименной поэме Н. В. Гоголя), изображают совсем другую жизнь. В 1960-м Леонид Трауберг снял черно-белый фильм по этому спектаклю[676], и надо сказать, ничего «прекрасного» не обнаружил: то же утрированное безобразие, те же маски, то же клоунское поведение всех без исключения губерских чинов. Дамы на балу как-то особенно уродливы, и губернаторская дочка, которой неосмотрительно должен был увлечься Чичиков (Владимир Белокуров), тем лишь хороша, что от одного вида Ноздрева (Борис Ливанов) надолго упадет в обморок. Чичикову же испортит репутацию всеобщего любимца не столько она, сколько буян Ноздрев, который громогласно откроет секрет диковинной и непостижимой для местных обывателей негоции приезжего. Бал и грандиозный ужин на несколько десятков персон стал убедительным аргументом для окончательного разоблачения и падения Чичикова. В «черно-белой» галерее помещиков не осталось ничего белого; и если авторы знаменитой экранизации ставили своей задачей не увидеть ни в ком и ни в чем ничего человеческого, то они ее выполнили с блеском.

Остается вопрос – входило ли это и в задачу Н. В. Гоголя? Вспоминается надпись на памятнике писателю работы скульптора Н. Томского: «Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от Правительства Советского Союза».