— Вот именно, шиш.

Теперь Кнут тоже смеется. Сидя в темной комнате, они хохочут.

Эрик Нейч. Три дня нашей жизни. (Перевод А. Артемова)[10]

Эрик Нейч.

Три дня нашей жизни.

(Перевод А. Артемова)[10]

День первый

— Город нужно перестраивать, — заявил Конц. — Если бы не реконструкция города, то мне тут и делать было бы нечего.

Ему хорошо говорить, думал я. Он здесь всего неделю — да и того меньше: приехал в понедельник, а сегодня пятница — и уже задается, корчит из себя невесть что, а ведь все его колкости и насмешки лишь для того, чтобы доказать, что таких, как я, много и я не только вполне заменим, но и вообще здесь не на месте. Я должен сделать ему одолжение и удалиться на покой. Без долгих разговоров встать и выйти из кабинета. Я разводить канитель не стану! Чихать мне на твои экивоки. Если уж я не нужен, если, по-твоему, Конц, я больше не чувствую примет времени, что ж, так и скажи. Сделай надгробную плиту, а на ней надпись: «Пал на мирном поприще». Это было бы по крайней мере честно. А так что?

Заседание длилось с утра. Наспех глотнув кофе, Конц прошелся по всем комнатам, и заседание началось. А сейчас, заливая зал розовым светом, в окна уже светят косые лучи заката; они отражаются в очках Конца, покрывая их серебристой фольгой, и уже не поймешь, кого он берет на прицел своим взглядом. Конц и без того обладает дьявольской, даже какой-то оскорбительной способностью подвергать испытанию терпение людей. Ну, валяй, Конц, высказывайся! Кончай. Я стал податлив, как тесто, которое месили много часов подряд. Бесконечные доказательства. Подсчеты каждого кубометра земли. Что-то запоют наши жены? Как встретит меня моя Герта, когда я опять вернусь ночью? Конц не женат. Ему лет сорок, а может, и тридцать пять, еще молод, вот и пользуется то тут, то там…

— Конечно, мы справимся лишь в том случае, если возьмемся за дело сообща, — прервал он мои мысли. — Один ничего сделать не сможет. Только партии, товарищи, все трудности нипочем.

Я попросил слова. Он даже не взглянул в мою сторону, и я сказал:

— Я прожил здесь двадцать лет. Вот уже десятый год я бургомистр этого города. Перестроить его нельзя. Нужно подновить старое, и делу конец.

— Надеюсь, товарищ Брюдеринг, — заметил Конц, — ты понимаешь разницу между старым и новым. Не знаю, все ли новое красиво. Просто оно нужно. Старому противопоставляется не красивое. Ему противопоставляется новое!

С тех пор как он приехал, дня не проходит, чтобы он не потчевал нас такими философскими сентенциями. Они у него всегда наготове, и частенько, не скрою, он меня ошарашивает. Откуда у Конца такая уверенность? Я продолжал думать об этом и по дороге домой. Нет, в тот день решение еще не было принято. Посмотрим, что будет завтра. Чем дальше, тем яснее. На завтра Конц созвал инженеров и архитекторов.