— Хуже, много хуже.

— А как ты сюда попал?

Петер, как-то неестественно хохотнув, отвечает странно тихим голосом, будто хочет сам над собой поиздеваться:

— Доехал поездом до Линкслибеля, потому что там меня никто не знает, потом через сосновый бор — прямо сюда. Неплохая прогулка, не правда ли?

Честно говоря, если бы он добежал сюда из города, где находится техникум, мне бы это больше понравилось. Но Линкслибель-то этот всего в пятнадцати километрах отсюда. А может быть, даже и в двенадцати. Ведь сейчас мы находились посреди бора, далеко от деревни.

— А домой ты пойдешь? — продолжаю я растравлять рану.

— Что мне там делать? Никто меня не поймет.

— Не говори так, — парирую я, — однажды я тоже сыпался на истории. Мы должны были написать небольшую работу, а я не знал ничего, ни одного слова, понимаешь, ровным счетом ничего. И вдруг у меня что-то кольнуло в животе, я громко взвыл, учительница подбежала и говорит, что я и правда очень бледен и не нужно ли мне выйти. Вот этого бы ей не следовало произносить, потому что, как только я очутился за дверью, я припустил бегом, бежал, бежал и не успел опомниться, как оказался дома. Бабушка всплеснула руками, я смущенно пролепетал что-то о головной боли, она начала меня жалеть — все это школьные занятия и эта вечная алгебра — и стала пичкать меня медом от нервов. На следующий день отец позвонил в школу, холерина, сказал он и сам этому поверил, ведь бабушка с ее причитаниями в два счета сделает из каждой колики в животе опасную болезнь. Короче говоря, все сошло благополучно, а работу я до сих пор еще не написал.

Петер поглядел на меня свысока.

— Надувательство! — сказал он. — Сплошное надувательство!

Нет, вы только послушайте его! Сам же удрал, а меня упрекает в надувательстве. Я очень обиделся, свистнул сквозь зубы и собрался уйти.

— Эй! — закричал он, широко раскрыв глаза. — Ты куда?

Он совсем присмирел, этот Петер. Не хочет, чтобы я пошел и все рассказал в деревне.

— Видишь ли, — произносит он самым дружеским тоном, — есть у нас один такой экзамен. По математике. Больше года я кое-как успевал по этому предмету, а потом у нашей преподавательницы родился ребенок. С тех пор для меня все было кончено. Новый математик делал все по-другому, он засыпал доску числами, как фокусник, опомниться не успеешь, а их уж и нет. Я зубрил дома, запряг своих приятелей, они мне тоже помогали, но все напрасно. С февраля я болтаюсь, как уличный фонарь на ветру, представляешь, что это такое. Словом, я совсем отстал. До экзамена это кое-как удавалось скрывать, но сегодня хороший бы вид у меня был… Потому я просто…