2

2

Появление на латинском языке «Политики» Аристотеля преобразило само существо средневековых политических теорий. Было бы неверно говорить о том, что до того, как Аристотель был открыт заново, не существовало никаких оснований для политических теорий и разговоры о политике не выходили за пределы конкретных событий, таких, как взаимоотношения императора с папским престолом или взаимоотношения светских правителей с церковью в целом. Ибо доктрина святого Августина, скорректированная посредством концепции римского права и церковного закона, уже имела хождение. Вместе с тем более близкое знакомство с политической философией, возвращавшей назад в прошлое и ничего не знавшей о теократических формах правления, похоже, оказывало мощное влияние на средневековую политическую теорию, чему, кроме всего прочего, способствовал авторитет Аристотеля как крупнейшего философа. Учитывая авторитет Аристотеля, богослов такой величины, как Фома Аквинский, столкнулся лицом к лицу с задачей – привести аристотелевское учение о государстве в соответствие с христианской верой.

Уже с первого взгляда это была задача не из легких. Ведь Аристотелю ничего не известно о церкви; не имел он никакого представления об откровении, сверхъестественной цели в жизни и спасении. Человек рассматривался им как социальное по своей природе существо, а политическое общество – как естественный общественный институт, необходимый для самореализации человеческой природы и актуализации человеческих возможностей. Как считал Аристотель, человек, не нуждающийся в обществе, является либо зверем и стоит ниже человека, либо богом и тем самым превосходит человеческую природу. А под обществом он в первую очередь подразумевал хорошо ему известное политическое общество Древней Греции. Это общество нельзя было назвать нерелигиозным, скорее оно созвучно форме греческого полиса или города-государства. Для него самого именно в этом обществе человек развивал и реализовывал свои человеческие потенциальные возможности. Поэтому на первый взгляд может показаться, что концепция общества Аристотеля не оставляла места для средневековых представлений о высшем предназначении человека, и нет никакой возможности привести в соответствие эти два взгляда. Другими словами, на первый взгляд может показаться, что принять политическую теорию Аристотеля на деле означает принять натуралистическую концепцию государства, что исключает взгляд на человека как на имеющего высшее предназначение, а также точку зрения на церковь как на превышающий государство институт.