Сталин боялся: вдруг Ягода взбунтуется. Ведь в его руках весь ап­парат госбезопасности, милиция, внутренние и пограничные войска, охрана членов Политбюро и секретный чекистский спецназ... Надо, чтобы Ягода спокойно ушел из НКВД. Поэтому Сталин пообещал ему новый мундир, краше прежнего.

Ягода хорошо знал любимый метод Сталина — сначала будущую жертву переводили на другую должность, а потом расстреливали. Но ка­ким бы опытным ни был Генрих Григорьевич, он не мог не ухватить­ся за сталинское предложение, как за спасательный круг. Получилось, что Сталин не окончательно разочаровался в нем, напротив, просит взяться за другое, тоже важное дело, возлагает на него большие надежды.

В тот же день Ягода стал наркомом связи, а Ежов возглавил НКВД. Спецроту немедленно расформировали, а Пепеляева арестовали.

Молчанов понял, что ждать осталось недолго. 28 ноября 1936 года его сняли с должности начальника СПО ГУГБ НКВД и отправили в Минск наркомом внутренних дел Белорусской ССР. Гая-Штоклянда тогда же откомандировали из Москвы в Иркутск — начальником УНКВД по Восточно-Сибирскому краю. Время тянулось в ожидании ареста. 3 февраля 1937 года за ними пришли.

Ежов получил звание генерального комиссара государственной без­опасности и стал щеголять в новенькой форме с большой маршальской звездой на петлицах и на рукаве гимнастерки. А Ягода пробыл наркомом связи лишь полгода и не успел скроить себе новый мундир.

Из того Молчанова, которого знали в НКВД, — «темный шатен с простым и приятным лицом, выше среднего роста, крепко сбитый и внешне суховатый» — ежовские костоломы быстро сделали «худого и сгорбленного человека с седой головой, который всего боялся».

Почему Молчанов, хорошо знавший, какая участь его ждет в случае ареста, не застрелился, как еще один выдвиженец из Иваново, началь­ник 1-го отделения СПО ГУГБ НКВД Исаак Вульфович Штейн? Не сбе­жал за границу, как заместитель начальника СПО ГУГБ НКВД Генрих Самойлович Люшков? Не инсценировал самоубийство и не укрылся под чужими документами, как нарком внутренних дел Украины Алек­сандр Иванович Успенский?

Боялся за семью? Но ее все равно репрессировали. Верил в «длин­ные руки НКВД», которые достанут и за кордоном? В силу созданного им оперативного учета и розыска, от которого не спастись даже в самых глухих местах Советского Союза?

А может, хотел поторговаться: сохранить жизнь и свободу, получить хлебную должность в обмен на сокровища, найденные в верховьях Ваха и перепрятанные после «несчастного случая с Долгиревым на охоте». Протоколы первых допросов Молчанова, где речь шла как раз об этой «сделке» со следствием, из его дела изъяты.