– Может, поморговал? – заступился кто-то.

– Ххэ, поморговал! Шаманку помните? Нехристь, а чо-то не морговал.

– Ту и я бы разок обротал... Добра оленуха!

Ремез едва не сорвал дверь. Казаки при виде его смолкли. Антошка вскочил.

– Тать! По-огань! – стукнул его затылком о стену, прошипел Ремез. – Тебя приютили, а ты пакостишь... – и, не рассчитав силы, припечатал Чалому в скулу. Тот закатил глаза и по стене сполз на пол.

– Чо уж так-то? – укоризненно проговорил Тимка Осколок, молодой вихрастый казак. Губы, как и голос, дрожали, но не от страха, страха Тимка не ведал. Ремез сам в том не раз убедился. Видно, задело, что нанесли обиду товарищу. – Бабы, что ль жалко? Её не убыло.

– Бабыы? На бабу плевать! – рявкнул разъярённый Ремез. Давно в гневе его не видывали. – Не свиньи мы! Люди крещёные! Где жрём, там и гадим... Нет, – заключил Ремез после долгого молчания, – видно, свиньи, коль не поняли, – и, сутулясь, словно нёс на себе непосильный груз, вышел.

Казаки смущённо молчали, стараясь не глядеть друг на друга. Они только что завидовали Чалому. А тот лежал теперь на полу, плюясь кровью.

26

Послы, Шалый с Алёшею, славно наясчили, сделали своё дело. Можно и гулять. Начали с кабака «Отряхни ноги». Отряхивали, пока в кармане звенело. Потом в корчме в долг уже пили. Корчмарь привечал всех и всем давал в долг. С властями он ладил.

Выползли, пропившись до исподнего, перед самым восходом.

Оба, не сговариваясь, враз прибавили шагу: проснётся город – будет потеха!

По Прямскому не шли – бежали, точно спешили на пожар. Ремез в Увате ждёт, надеется, что послы к воеводе пробились, задобрили его подношениями. И казакам невтерпёж. Давно с семьями не видались.

Так вот, рысцою, по утреннему Тобольску и добежали до Домниной избы. У ворот столкнулись с Гаврилой.

– Явились, лебеди!..

Отмылись, Домна кинула им по рубахе и по зипуну.

– Мне б шапчонку какую, – промямлил Рваный, всегда бойкий на язык.

Нашлась и шапка, правда, налезла лишь на макушку. Пришлось по бокам и сзади разрезать.

Сапоги зятя Шалому не подошли, – ступая по избе, кривился.