Ох и достанется от воеводы!

25

Истосковавшись по близким, казаки всеми силами рвались домой. Однако Ремез приказал бросить якорь в Увате.

– До утра, – коротко бросил он.

– Какой резон? Колокола тобольские слышно, – ворчали казаки, с тоскою поглядывая в сторону родимого города.

– Резон полный, – слукавил Ремез, не слишком вдаваясь в объяснения. – Чертёж с натурою сверить надобно. А то когда опять сюда выберусь! Вы в бане попарьтесь той порой да наденьте, что посправней. А то чистые обдергай!

Меньше всего Ремез заботился о том, в каком виде предстанет его поредевший отряд перед тоболяками. Хотел приготовиться к встрече с воеводой. Хоть и не виновен ни чём, а всё же ответ держать придётся. За что отвечать-то? За то, что ретив был в службе? Что жив остался? Что, если по верстам считать, за один поход прошёл больше, чем сам Ермак Тимофеевич? Что рисковал? Скажут, на то и служба. Казак ведь, а не инок в монастыре.

Решил всё же воеводу задобрить. Позолоченная рука ласковей. Золотить руку княжескую отправил Алёшку Рваного и Фёдора Шалого, чернобородого, с ласковыми глазами говоруна. Он, как и сам Ремез, прихрамывал; волос, вьющийся визилем, побило серебром. Лицо однако свежее, молодое. И голос тёплый, обволакивающий. Многие девки и бабы шалели от сладкого Федькиного голоса.

Велел поклониться и Митрофановне, послав ей осетра да трёх соболей, Гавриловне – малахай татарский, лисий.

Проводив гонцов, закрылся после всех в бане, и нежась в лёгком пару, отдался нахлынувшим мыслям. Перед мысленным взором его возникла Фимушка, смущённая, радостно распахнувшая глаза. Метнулась лаской навстречу, всхлипнув, уткнулась в плечо, родная, тёплая. Облобызала бы, да сыновья тут, и тесть, и Гаврила. Следом другие набежали соседи.

– Сёмушка! Любый! – шепчет, приникнув.

- Лада ты моя, ладушка! Всё такая же ласковая!

И вдруг иной – из давней давности – дальний голос доносится:

– Симё-ёон! Симё-ёон!

Сона кличет. Прошлое кличет. Лица её Ремез вспомнить не может, но помнит узенькие смуглые ладошки, пахнувшие степью.

Голос всё тот же:

– Симё-ёон! Си-ёмё-он!

Они слились, эти два голоса, и, поддавшись их чарам, Ремез задремал. Снилось, веет ковылём над головою Сона. А Фимушка, жаркой грудью припав, обняла и гладит спину ладонями.

– Сёмушкааа!