Но кашкинцы по самому духу своему не были одиночками, с первых шагов они работали сообща. В любых сочетаниях, в любых «упряжках» кашкинцы оставались кашкинцами, большими мастерами одной школы. Любая книга, переведенная ими в содружестве, — это единое, целостное явление культуры. А ведь как часто книгу переводят совсем разные, случайные люди — и она разваливается, разностилица уничтожает всякую цельность и единство.

Пусть не прозвучит ересью, но профессиональная и даже психологическая совместимость в нашем деле почти так же необходима, как в космонавтике.

В. Топер вместе с Е. Калашниковой и с участием И. Кашкина перевели роман Дж. Олдриджа «Дипломат». Много переводили вдвоем Е. Калашникова и Н. Волжина, нельзя не назвать «Зиму тревоги нашей» Стейнбека. Они же вместе с Н. Дарузес перевели «Крестоносцев» Ст. Гейма, а редактором была В.М. Топер. Ранние переводы Джойса (главы из романа «Улисс», сборник «Дублинцы») — работа кашкинского коллектива.

Но самое яркое, самое памятное событие, бесценный подарок кашкинцев всем нам — в середине 30-х годов впервые заговорил по-русски Эрнест Хемингуэй.

Открытие Хэмингуэя

Открытие Хэмингуэя

Да, для людей читающих, пишущих — уж не говорю для нас, тогдашних студентов, — это было громадное открытие, смею сказать, потрясение. Удивительной силы художник, непривычная манера письма. За такой скупой, будничной, казалось бы, речью, между строк простейшего, в два-три словечка диалога, подчас жаргонного — огромное напряжение чувства, смысла, боли… тот самый вошедший чуть не в поговорку скрытый подтекст, знаменитая эстетика сдержанности. Интонацию «Фиесты», известных рассказов, романа «Прощай, оружие» сознательно или бессознательно переняли потом и некоторые наши писатели, что-то от мастерства Хемингуэя стало и нашим достоянием, и ничего зазорного в этом нет. Влияние Хемингуэя на его современников едва ли кто-нибудь станет сейчас оспаривать. Но…

Но ведь нам-то для этого надо было ощутить его необычность и своеобычность переданными по-русски!

Вот это чудо и совершили кашкинцы, истинные пионеры нового перевода прозы. Они — основатели той переводческой школы, что верна духу, а не букве подлинника. В разных поворотах, по разным поводам об этом уже шла речь. Теперь я попытаюсь хотя бы отчасти показать, как это делалось.

«Фиеста» («И восходит солнце»). Перевод В. Топер. Сегодня каждая строка романа кажется такой естественной, что, пожалуй, подумаешь: да ведь это само собой разумеется, иначе и сказать нельзя.

Начать с очень простого, с азбуки перевода. Редко-редко встретишь было или имел там, где вспомогательный глагол в языке подлинника обязателен (хотя, как я уже показывала, многие переводчики и поныне «добросовестно» — а на самом деле ненужно, бездумно — сохраняют их, загромождая и утяжеляя русскую фразу).