«Интересно, за что здесь Костя», — подумал он. А все остальные? Его собственный арест в этом свете предстал чем-то заурядным, а не необычайным и жестоким ударом судьбы, каким он ему казался после первого телефонного звонка, когда ему запретили являться на работу. Он не был исключением, как он думал. Множество других тоже, должно быть, считали себя порядочными людьми, профессионалами своего дела, достойно выполняющими свою работу, — до того, как раздался тот самый долгий звонок или оглушительный стук в дверь, который мог бы перебудить весь дом, потому что им на это наплевать. В той камере на двоих было десять человек. Должно быть, они заметают людей сотнями.

Шаги в коридоре снова стали приближаться. Но на этот раз охранник прошел мимо, не проверив его.

Он научится различать их по шагам. Он выяснит, кто еще находится с ним в этом же коридоре. Да, он сидит в одиночке, но знает, что не одинок. Здесь множество людей, и даже если он не может их увидеть, он все равно знает, что они здесь. Андрей закрывает глаза. Ему мерещится стук в стену, но звук настолько слаб, что, скорее всего, он его просто вообразил. Он напрягает слух, но стук растворяется в биении его собственного сердца. Сон устремляется к нему с такой скоростью, с какой земля летит навстречу человеку, выпрыгнувшему из самолета.

Андрей уже третий день на конвейере. Ноги у него до того распухли, что когда ему приказывают идти, они не слушаются. Двое охранников, каждый со своей стороны, держат его под руки, ухватив выше локтей. Они быстро выволакивают его из комнаты для допросов и тащат по коридору. Голова его падает вперед, колени подгибаются до самого пола. Он знает, что должен держаться на ногах, но, хотя и прилагает сверхчеловеческие усилия, стоять больше не может. Охранники волокут его в другую комнату, где также находится стол, сидящий в тени человек и яркое озеро света, в котором он должен стоять.

— Встать! Встать, тебе говорят, сучий потрох!

Они матерят и осыпают его ударами, и все равно он не может держаться прямо. Следователь встает из-за стола, обходит его, берет тяжелый графин с водой, подходит и выплескивает воду Андрею в лицо.

Андрей открывает рот. Поток воды, смешанной с кровью, стекает по его лицу. Он высовывает пересохший, потрескавшийся язык и слизывает воду. Охранник бьет его в спину.

— Стоять! Стоять!

Лица охранников и следователя сливаются в одно, а графин, наоборот, расплывается и двоится. Вот графинов уже два, теперь их четыре, все они сверкают резкими гранями в льющемся сверху слепящем свете.