Понимая это, Сталин в 1923 году в соавторстве с Лениным опубликовал книгу о гениальности при социализме. Ленин весь тот год тяжело болел, стоял на краю могилы и, по всей вероятности, писал работу один Сталин, Лениным она была лишь одобрена. Вопрос наследования гениальности трактовался в книге с необычной уклончивостью. Фактически он вообще обходился. Утверждалось лишь, что после Октябрьской революции суть истинной гениальности – в неуклонном, чисто интуитивном, часто вопреки логике и разуму, следовании генеральной линии партии, неучастии ни в каких оппозициях и платформах, остальное же второстепенно и не имеет значения.

Иллюзии насчет Каммерера Сталин разделял долго – ему хотелось верить, что приобретенные признаки наследуются и дети его вернейших сподвижников переймут от своих отцов всё лучшее. Он не хотел видеть то, что видели остальные, то, что де Сталь говорила ему день за днем, – старые большевики и их дети больше ничего не могут, они тормоз партии, именно из-за них вокруг застой и апатия. Сколько лет она убеждала его, повторяла и повторяла, что их всех давным-давно пора пустить под нож, партия нуждается в новых людях, в новой крови, она должна омолодиться. Она спрашивала его: партия живой организм или труп? Если она живая, то должна подчиняться законам природы. Каждый садовник знает: если осенью не обрезать старых ветвей, сад одичает, перестанет плодоносить. Она говорила ему, что огород надо пропалывать, часто пропалывать, иначе ничего не вырастет; если жалеть сорняки, всё, что глушит, тянет соки из полезных растений, отбирает у них солнце и воду, – урожая не будет. Но он не слышал ее, не хотел ее слушать, гнал от себя всякий раз, когда она начинала этот разговор. Он был очень хороший, очень добрый и немного сентиментальный человек; конечно, он был лучше всех, кто его окружал, но для партии, для страны в то время доброта была не благом, а злом. Она ничего не могла с ним поделать. Только ревность, только она одна освобождала его, только она давала ему силы, но в конце концов не могла же де Сталь переспать с половиной страны.

В Кунцево они часто гуляли вместе по парку. Сталин любил слушать, как она рассказывает о букашках и бабочках, о траве и цветах. Сталь этим пользовалась. Возвращаясь к саду и огороду, она на новых и новых примерах объясняла ему, что революция есть явление природы, что она органична и всегда права и, если судьба сделала его вождем революции, законы естества единственные, которым он, Сталин, должен подчиняться. Природа, говорила она ему, устроена так, что смерть – ее часть, смерть – инструмент ускорения жизни, вне смерти – застой и летаргия; смерть отсекает тупиковые линии, отсекает тех, кто уже не способен к развитию, не может ничего добавить. И это касается всей страны, а не только большевиков. Если он хочет быстро построить коммунизм, он должен убивать и убивать; всё, что пытается остановить, затормозить, помешать их общему делу, должно быть безжалостно уничтожено, коммунизм – строй совершенных людей, люди несовершенные построить его никогда не сумеют, наоборот, они всегда и везде лишь помеха.