В оккупированном Минске уже была провозглашена Белорусская народная республика, было сформировано ее правительство. В своем выступлении на съезде секретарь Белорусского национального комиссариата при правительстве РСФСР, а в скором времени первый руководитель правительства провозглашенной в 1919 г. ССРБ Д.Ф. Жилунович сформулировал отношение к ней, что также вошло в опубликованный протокол съезда: «Минское Правительство подобно Украинскому и Финляндскому заискивает перед Германией, и через это теряет уважение – последней. Немцы совершенно не считаются с этими правительствами <…>» [1321].

Не только в ходе, но и после окончания войны мнения важнейших участников белорусского национального движения о событиях, происходивших на оккупированной территории, разошлись, что объяснялось различиями в личном опыте проживания самих лет войны: В.И. Игнатовский был в Минске, М.В. Довнар-Запольский – в Киеве, Д.Ф. Жилунович – в Петрограде. Игнатовский и Довнар-Запольский в обобщающих работах по истории Беларуси, написанных в 1920-е годы, отмечали, что после оккупации значительной части Беларуси немецкими войсками белорусское движение активизировалось вплоть до объявления государства на национальной основе. В то же время Жилунович считал, что, наоборот, это привело к временной приостановке национального движения, но позже оно проявилось именно в беженских комитетах в городах Российской империи, ставших его основными центрами. Опыт беженства способствовал выработке чувства национальной идентичности белорусов, на чужбине ощущавших себя Чужими по отношению к местному населению.

После завершения военных событий санитарные последствия войны, ее влияние на движение населения, военные потери, статистика травматизма, заболеваемости и инвалидности в войну нашли отражение в «Трудах Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914–1920 гг.»[1322] Первыми оценить движение населения под углом демографических перемен попытались Е.С. Канчер [1323], Ф. Турук[1324] и А. Цвикевич[1325]. Е.С. Канчер, историк и географ, в своей работе опирался на данные по регистрации беженцев-белорусов Белорусским отделом Комиссариата по делам национальностей Союза коммун и Северной области. Доступ к ним у него был свободным благодаря специфике его службы. В 1918 г. он возглавлял научно-статистический комитет Белорусского национального комиссариата – подразделение Наркомнаца РСФСР. Затем после переезда Белнацкома в Москву – аналогичный отдел Петроградского отделения комиссариата, статистический отдел Комиссариата по делам национальностей Союза коммун и Северной области. По подсчетам Канчера, беженцев из Беларуси было 3.500.000 человек, из них преобладали беженцы с западных земель Беларуси[1326]. А. Цвикевич в работе «Возрождение Беларуси и Польша» указывает количество беженцев из Гродненской губернии и отмечает их преобладание среди всей массы беженцев[1327]. Статистические сведения, связанные с перемещениями беженцев, стали предметом анализа В. Бинштока[1328], Л.И. Лубны-Герцыка [1329], Е.З. Волкова[1330]. Перемещения населения в годы Первой мировой войны они не выделяли в отдельную группу, а объединяли их с массовыми перемещениями населения гражданской войны и военной интервенции в 1919–1921 гг. Такого же подхода к демографическим процессам, связанным с Первой мировой войной, придерживались представители послевоенного поколения советских историков и демографов (Л. Гаврилова, Л. Гапоненко, Ю.В. Дробижева, Б. Урланис).