Камень под рукой Завьера вздулся, и он отпрянул.

— Не ревнуй, Зав! Дом начинает волноваться, если чувствует враждебность по отношению ко мне. Дом!

Камень опал.

— Я не ревную. — Он постарался говорить как можно спокойнее.

Опять этот взгляд через плечо. Она пересекла лестничную площадку, энергично двигая бедрами под юбками. Все та же Дез’ре: не слышит других, не ждет реакции на свои слова.

Чем же она занималась все эти долгие годы молчания? Он вспомнил, как усадил ее себе на плечи, чтобы она могла вытереть пыль с карнизов своего ресторана, и ее ляжки, прижатые к его вискам, потели. Как-то она дала своим ученикам сложное задание: за двадцать минут приготовить четыре блюда, используя один и тот же ингредиент, и Мартин его победил, потому что Дез’ре то и дело опускала руку под стол и поглаживала очень чувствительное место между его тестикулами.

У него появилась эрекция. Он удивился и, ошеломленный, даже замер на ступеньке.

На четвертом этаже она провела его в прохладную комнату отдыха с мягкими кушетками, белыми орхидеями на подоконнике и искусственным прудиком, где среди камней мелькали юркие рыбки платинового оттенка. С пола скользнул вверх стакан апельсинового сока. На буфете сияла ваза с желтыми яблоками.

Она села на кушетку, провела ладонью по обивке и опустила голые ноги в прудик.

— Присядь где-нибудь!

Из вспучившейся кушетки около нее возникла дымящаяся кружка. Он подхватил кружку и, усевшись рядом, чуть подался вперед, чтобы скрыть поднявшийся в промежности холмик, и понюхал идеально настоянный травяной отвар. Теперь он мог уйти, направиться в ближайшее питейное заведение и махать там своим членом направо и налево, опровергая дурацкую песенку. Интересно, она еще увлекается мотыльками?

Дез’ре издала тихий звук, и кушетка удлинилась на метр, чтобы вместить ее тело.

— Это и впрямь очень хороший гибкий дом, — пробормотал он.

— Да. Он помог с бородой.

— С какой бородой?

— Мои мальчики одновременно обнаружили у себя мужские члены, а я отрастила бороду. И мой дом наполнился мужскими флюидами.

— Дез’ре, о чем ты говоришь?

— Когда они выросли, мне пришлось их выгонять. Они же не превратили меня в мужчину.

— Какие мальчики?