Фраза императора Николая, что мятежники «дерзнули» выдвигать условия, не была лишь фигурой речи. В период, когда военные действия против польских войск еще не были открыты, великий князь Константин Павлович и сам Николай I встретились с несколькими варшавскими парламентерами и группами переговорщиков. Одной из таких групп стала депутация, прибывшая к Константину во время пребывания последнего в польской Вержбе. В состав миссии вошли, в частности, А. Чарторыйский и И. Лелевель. За этим последовала встреча Константина с депутатом К. Валицким и императора Николая – с несколькими польскими эмиссарами. Депутаты требовали невозможного, особенно на фоне разворачивающегося восстания. Те из них, что вели переговоры с великим князем, просили цесаревича, чтобы он «выхлопотал у государя присоединение Литвы к Польше»[1628]. Известная миссия князя Ф.‐К. Любецкого, направленная в Петербург, также имела своей целью потребовать от монарха «полного сохранения конституции и… милости… для бывших польских губерний, управления, подобного тому, которое существует в Царстве»[1629].
В историографии в связи с упоминанием миссий польских переговорщиков появляется указание, что император предсказуемо отверг все выдвигаемые условия[1630]. Это справедливое утверждение, однако, не приближает нас к пониманю значения происходящего. Ведь парламентеры были приняты великим князем и самим императором и каждому из них, используя выражение И. И. Дибича, была предоставлена возможность «разыгрывать роль посланника»[1631]. При этом единственное воздействие, которое на них оказывалось, – проявление неудовольствия. Так, по словам одного из российских участиков, император Николай приложил усилия, чтобы поставить варшавского переговорщика «в затруднение» изложением своих аргументов[1632]. Парламентеры, добравшиеся до Петербурга, после монаршей аудиенции получали право беспрепятственного возвращения в Варшаву.
Встречи великого князя с депутатом Валицким, а императора Николая – с Ф. Вылежинским достаточно подробно задокументированы[1633]. Эти материалы, даже с учетом преувеличений или особенностей передачи информации, позволяют увидеть позицию цесаревича и императора в период, когда они оба еще верили в возможность мирного разрешения конфликта.
К. Валицкий, приехавший объявить великому князю, что диктатор И. Хлопицкий готов беспрепятственно пропустить его войска через Вислу, был принят Константином Павловичем недалеко от Пулав. Осведомившись о направлении движения войск Константина и получив необходимую информацию, депутат, по крайней мере по его собственному описанию, повел разговор с позиции силы: «Что касается приказаний о переходе войск Вашего Императорского Высочества, которые я передал, то они будут свято исполнены, несмотря на то, что было бы весьма нетрудно как задержать заложником Ваше императорское высочество, так и остановить весь корпус»[1634]. Великий князь, напротив, начавший разговор с извинений за непорядок своего туалета («Я первый раз по выезде своем из Варшавы разделся, чтоб хоть немного отдохнуть»), был исполнен нравственных терзаний. Он произнес перед Валицким речь, демонстрирующую его истинное отношение к происходящему: «…несмотря на неслыханное оскорбление, мне нанесенное в моем собственном доме, – я все предаю забвению…