Поначалу никто не понимал, как это работает. Но энергичный министр реформу пробил, и жизнь, действительно, начала меняться. Взрослики, отсидев с утра пару, работать шли веселей, на детей смотрели с одобрением, к себе относились легкомысленней. Наметился всплеск рождаемости.

Настроение в стране царило весеннее. Манефа томилась пубертатом вместе со страной. А тут еще эта трилогия о птицах всю душу вымотала.

Пугачевская сказка про ворона и орла не давала Манефе покоя давно. Сборник Пушкина ей подарили, когда она пошла в первый класс. С тех пор всюду ей мерещились птицы, всех делила Манефа по принципу ворона и орла.

После новогодних она скачала с облака неизвестно откуда взявшуюся там «Зимовейскую мглу». Открыла ее — и пропала. Последний раз она так рыдала над книгой летом прошлого года, когда заглотила найденную на даче «Хижину дяди Тома», неуловимо пахшую плесенью и грушами. Там было про негров, которых — можно или нельзя так называть — непонятно. Одна училка аргументированно говорила что можно, другая — что нет. Обе были ужасно прогрессивные, но каждая в свою сторону.

Вечерами Манефа погружалась во «Мглу», как в теплую ванну. История вековечной вражды птичьих кланов будоражила, как пузырьки джакузи. Манефа была на стороне Орлов, у которых мутки мутил Зимовейский Отступник, вечно юный и одинокий герой с неодолимой тоской на сердце по таинственно потерянной принцессе Грёзе. С лиловыми, кстати, волосами.

— Мария, иди ужинать.

А, чтоб вас. Папан вчера притащил домой тройку за «Диких лебедей» Андерсена. Он был из молодых взросликов и ходил в третий класс. Манефа, ставя подпись в дневнике, глаза закатила в изнеможении.

— Что там сложного?!

Ей вдруг представилось, как она Дикой Лебедью входит в пресветлый зал предутреннего полета и встряхивает своими лиловыми волосами, и вместе с Отступником Зимовейским они улетают навстречу восходу. Орел напоминал дебила Стрелкова, только усовершенствованного в районе бровей и без ухмылочки.

Манефа вздохнула.

— Эх ты… а меня еще заставляете уроки делать.

Маман чмокнула каждого в нос, чтобы помирились. Она по утрам ходила в первый класс и училась на отлично. Впрочем, во второй ей ходу не было, потому что к тому времени она обещала выйти в декрет. Маман в школе так увлеклась своим внутренним ребенком, что немедленно захотела родить такого же. Манефа не возражала. А папан обещал учиться за двоих.

Про книжку Манефа все уши прожужжала Камыльниковой и Молечкиной, даже ссылку давала, но оказалось, что ссылка битая, а загуглить текст не выходит. Камыла с Молечкой сеть вдоль и поперек пропороли, а не нашли.