И все одноклассники, учителя, вся школа — были пустотой и не знали этого.

Но не Клара!

Теперь Марик не чувствовала, что между ними течёт невидимый воздушный поток. Наоборот — ей казалось, что они срослись, что у них общая душа, как у сиамских близнецов. Что знала Клара, то знала и Марик, и чувствовала, когда Клара скучает, веселится, раздражается, недоумевает, умиляется…

И Марик не могла ни сердиться, ни обижаться на Клару. В самом деле, если рассудить здраво — Клара ни в чём виновата. Она ведь и не знала, что Марику нравится Марк.

Клара не знала, что у них с Мариком общая душа, и вела себя как ни в чём не бывало.

Надо сказать, шифровались они с Марком просто фантастически! Партизаны, разведчики, Юстас — Алексу. Не избегали друг друга (потому что тогда-то бы их и заподозрили), но и особого внимания друг на друга не обращали. Как будто между ними вообще ничего нет, как будто не гуляют они через сквер, не держатся за руки, не глядят друг на друга, никого вокруг не замечая!

Но нет, Клара иногда смотрела на Марка долгим, задумчивым взглядом. Марик всё видела, всё понимала. И ничего не могла сказать.

Но внешне опять ничего не изменилось. Марик и Клара по-прежнему сидели за одной партой, всё так же выполняли совместные задания, одновременно заболели гриппом в конце четверти. Клара даже звонила Марику, они болтали о том, что пропускают новогодний вечер, какая досада, а вот интересно, что там подготовили «французы».

Фрау Пауль прислала обеим задания на повторение, чтоб они позанимались в каникулы. «И вот ещё что, — писала лерерин. — Я пришлю вам тексты, чтоб у вас было время выучить. К февральскому концерту тряхнём стариной, дадим лучший номер, а то что-то французы чересчур популярны, вам не кажется?»

Невозможно быть лучше Марка, — и не хочется, и незачем. Марик открывала файл с отвращением, ведь там наверняка комическая сценка… Но там были стихи.

Стихи не пришлось учить, они сразу вошли внутрь Марика, стали её собственными словами. Она была этой девушкой — Гретхен за прялкой — и могла думать лишь о том, кого любит, она высматривала возлюбленного в окно и выходила из дома лишь в надежде его встретить…

Любовь не пряталась за этими словами, а говорила ими. Сами слова и были — любовь. И их можно было произнести вслух.

Марик могла бы обойтись без репетиций. Но ей хотелось знать, какие стихи достались Кларе. Потому что душа у них общая, хоть Клара об этом и не подозревала, и все слова про любовь — тоже.

Так оно и вышло.

Эту девушку звали Клерхен, она мечтала переодеться мальчиком и сопровождать своего возлюбленного в военном походе — какое это было бы счастье! И Марик понимала её, как себя.