Запах разбудил его.

— Ого! — воскликнул он и уставился на меня в изумлении. Дверь он за собой не закрыл, свет в салоне не погас, и Рассел все хорошо разглядел. — Господи, Хэнк, что с вами? Неужели еще один поэт?

— Преподавание литературы теперь не такая чистенькая работа, как бывало, — ответил я. — Хотя многие люди этого пока не понимают.

Он высунулся наружу, судорожно глотая воздух.

— Извините, — пробормотал он — кажется, и впрямь виновато. — У меня сильный рвотный рефлекс. Может стошнить от запаха вареной капусты.

— А как насчет орального секса? — спросил я.

— Боже, Хэнк! — Он так и цеплялся за дверь, этот мой зять-чистоплюй, который то ли поставил, то ли нет моей дочери фингал под глазом. — Помилосердствуйте!

— Я про вообще. Не про нас с тобой.

Он вылез из машины. Вид и впрямь больной.

— Что ты тут делал, Рассел?

— Вас ждал. Больше часа просидел. Думал, может, поедем куда-нибудь выпить пива. Поговорим.

— Хорошо, давай.

Он уставился на меня, пытаясь понять, всерьез ли я соглашаюсь.

— Но сначала я бы хотел принять душ и переодеться, если ты не против.

— Еще бы.

— Поедешь к нам домой?

Он засомневался.

— Джули там?

— Возможно, но, скорее всего, нет. Думаю, она сейчас у себя дома. У вас то есть. Теперь, когда она сменила замки.

— Боюсь, я пока не готов к встрече с ней, — вздохнул он.