Когда мы припарковались, Маму выпустила нас с Лале с заднего сиденья, но потом вернулась в салон.

– Э…

– Идите вперед, – сказала она. – Бабу не очень хорошо себя чувствует.

Я посмотрел через ее плечо на деда. Он был бледен, несмотря на то что в окна машины лился золотой солнечный свет.

Плохо, если ему придется остаться в машине.

Он так рвался показать нам Аташкадех.

Мама проводила нас вверх по широким ступеням храма и показала место, где можно снять обувь и носки.

Внутри было тихо, и тишина казалась такой мощной, что голова моя сжималась, как в слишком тесном головном уборе.

Даже Лале поняла, что в таком месте шуметь нельзя.

Перегородка из цветного стекла отделяла нас от внутреннего святилища, в котором в огромной бронзовой чаше горел древний огонь.

Я думал о Бабу, ожидавшем нас в машине. Сколько раз он приходил сюда посмотреть на танцующие языки пламени?

Сколько раз его бабушка и дедушка смотрели на этот же самый огонь?

И все остальные члены семьи Бахрами. Поколение за поколением проходили через революции и смены режима, войны, вооруженные нападения и погромы. Сколько стояли там, где теперь стою я?

И сколько будут стоять в будущем, если Бабу прав и Эпоха Бахрами подходит сейчас к концу?

Стоя в храме и глядя на огонь, который горит в течение сотен лет, я чувствовал, что меня окружают призраки моих родственников. От их тихого присутствия у меня на руках поднимались дыбом волоски и чесались веки.

Я потер глаза и продолжил стоять, потерянный в огне.

Я знал, что скоро и Бабу станет одним из призраков.

Об этом не обязательно было говорить вслух.

Когда мы вернулись домой, дедушка сразу отправился в постель. Маму осталась с ним. Я слышал их негромкие голоса через закрытую дверь.