Я обнаружил маму на застекленной террасе. У нее на коленях лежал альбом с фотографиями, а еще три ждали своей очереди на диване рядом с ней.

– Мам?

– Заходи.

Мама подвинула альбомы, чтобы освободить мне место.

– Ты в порядке?

– Да, – сказала она. Ее голос был хрипловатым, как будто она недавно плакала. – Я просто решила посмотреть старые фото.

Альбом был открыт на ее фотографиях из Америки: выпускной в колледже, девичник, церемония бракосочетания.

– Это что, папа?

– Да.

В самом низу страницы было фото молодого Стивена Келлнера. На нем он стоит перед дверью ярко-зеленого цвета. Судя по всему, Сверхчеловек когда-то был Сверх-хиппи: неопрятная борода, волосы ниже плеч.

Только представьте: Стивен Келлнер с длинными волосами. Даже с хвостиком.

– Бабу терпеть не мог эти его волосы. Твоему отцу пришлось их отстричь, чтоб ему угодить. А ведь еще чуть-чуть – и на всех наших свадебных фотографиях у него были бы длинные волосы. – Мама усмехнулась. – Боже, ты можешь такое себе представить? Твоему отцу в жизни было бы не искупить вины.

Вот фото мамы с (коротковолосым) папой в день свадьбы. Маму и Бабу стоят по обеим сторонам от новобрачных. Еще одно фото: всё те же, но в дорогом ресторане с видом на реку. А вот мама с огромным животом. И папа, лежащий на диване с младенцем на голой груди.

Папа нежно придерживал руками Лале, которая поджала маленькие ножки под животик, и ее лицо уютно устроилось в ямке возле его ключицы.

– Она была тогда такой крошкой, – сказал я.

– Это ты, мой милый.

– Что?

Я присмотрелся. Мама была права.

Так сложно было поверить, что этот мешочек с картошкой у папы на груди – я.

Сложно было поверить, что Стивен Келлнер мог выглядеть таким довольным, баюкая меня у себя на груди и целуя мои тоненькие детские волосы. (Тогда они еще не были такими темными и кудрявыми.)