Лайнер заходит в порт Альмерии, города на юге Испании, где Тони сходит на берег – там его ждет Консуэло. Они берут автомобиль – единственное такси на много километров вокруг – и пускаются в путь, обгоняя низеньких мужчин верхом на ослах. Въезжают на лишенный растительности холм посреди сухой пустоши, сразу напомнившей ему африканские пейзажи. С этой возвышенности открывается вид на долину, а на ней – сияние чудного городка: белые, ослепительные на солнце домики. Они просят шофера отвезти их в этот похожий на произведение ювелирного искусства городок, и автомобиль едет туда, распугивая куриц и стариков с посохами из оливкового дерева, пока не останавливается перед первыми домами. Издалека в своем белоснежном сиянии они казались сказочным видением; а вблизи это простенькие, в большинстве своем бедные, нуждающиеся в ремонте строения.

Тони хранит молчание.

– Что такое, любимый?

Он глубоко вздыхает.

– Мечты, Консуэло…

– А что такое с мечтами?

– Стоит их тронуть руками, они тают. Взгляни на эти дома, казавшиеся белым золотом. Мы коснулись их, и они превратились в известку.

– Тони! Забудь ты о мечтах! Живи сегодня!

Никуда не спеша, они пересекают Испанию. Добравшись до Франции, поселяются в Ницце, в доме, который достался Консуэло в наследство от Гомеса Каррильо. Принимают гостей: родственников и друзей. Однажды вечером приходит с визитом его тетя, Ивонна де Лестранж, вместе с Андре Жидом, к тому времени одним из самых известных писателей Франции.

Андре Жид очарован приключениями летчиков, о которых Тони пишет с энтузиазмом и истинной поэзией, так что он с огромной радостью уносит под мышкой отпечатанную на машинке копию романа о ночи и самопожертвовании, который будет назван «Ночной полет».

Консуэло оживленно жестикулирует, без конца то садится за столик в саду, то встает, пытается подбрасывать новые темы для беседы, но ни Ивонна де Лестранж, ни Жид не уделяют ей достаточного, с ее точки зрения, внимания, и она ведет себя все более и более развязно. Единственное, что интересует гостей, – это работа Тони в Южной Америке и литература, а она демонстративно показывает, что ей скучно, громко зевая.

Когда гости уходят, Консуэло вне себя от ярости.

– Да они просто нос задирают, эти снобы! – визжит она, когда они, проводив гостей, входят в дом. – Я-то намного больше понимаю в литературе, чем они!

– Правда? – откликается Тони, забавляясь ее истерикой, вызванной тем, что ей не досталось всех тех расшаркиваний и комплиментов, которые она привыкла получать от своих друзей.

– А много ли ты знаешь таких, кто был бы женой двух писателей? Твоя тетя смотрела на меня свысока. Она точно из тех женщин, которые терпеть не могут, если другая превосходит их в привлекательности!