– Прямо сейчас?

Тони хохочет. И поднимает ее на руки.

– Нам нужно немедленно организовать свадьбу. Но она должна быть во Франции.

– Что за спешка! Я вот только спешу принять ванну и выпить сухого мартини. На пароходе среди всех официантов и барменов не было ни одного, кто имел бы какое-никакое представление, как смешать сухой мартини, чтобы потом не трещала голова.

– Я написал о тебе матери. Она очень хочет с тобой познакомиться. А поженимся мы в Сен-Морисе. Это будет блестящая свадьба!

– Я ведь вдова, не забыл? Мне положено идти под венец в черном.

– В черном?

– Естественно. В моей стране все другое было бы совершенно недопустимо.

– Все будет так, как ты скажешь. – Тони на секунду умолкает. – Консуэло… А ты-то хочешь за меня замуж?

– Ах, дорогой, ты всегда такой неорганизованный! Сначала планируешь свадьбу и даже цвет платья, а теперь спрашиваешь меня, хочу ли я замуж?

И раздается смех Консуэло, похожий на голосок экзотической птицы. И он тоже хохочет, хотя и не может сказать, что хорошо ее понял. Успокаиваться ему нельзя до той поры, пока он не увидит ее возле алтаря в старой церкви в Аге.

Она доказывает ему, что со свадьбой лучше не торопиться. Если они поженятся, она лишится пенсии, которую получает как вдова Гомеса Каррильо. В конце концов они решают снять особняк с несколькими террасами на улице Тагле, в северной части города.

В последующие недели своим мелким почерком он пишет от руки новые страницы своей истории о ночных полетах, совмещая это с делами «Аэропостали». Когда они принимают гостей, то все видят перед собой чрезвычайно необычных хозяев. В доме имеются чучела животных и рисунки Консуэло вперемешку с мебелью, купленной у антикваров, и другими предметами, которые, похоже, были найдены на свалке. А еще – залежи бумаг, папок и книг, сваленных где только можно. Знакомые доносят до Консуэло озабоченность некоторых друзей ее покойного мужа, возмущенных ее непристойным поведением. Она некоторое время встревожена, а потом об этом просто забывает.

Часы в этом доме – простое украшение. С завтраками, обедами и ужинами полный бардак. Тони порой возвращается очень поздно, после четырех суток полета в Патагонию и обратно, проведенных почти без сна, и очень торопится достать из вещмешка пачку исписанных листов, которые Консуэло должна немедленно прослушать, какое бы время ни показывали часы. Если рассвет застает их за этим занятием – ничего страшного. И даже если Консуэло уже уснула, он все равно продолжает читать вслух – для теней.

Тони очень не нравится, когда он приходит домой, а ее нет. Иногда она оставляет записку: «Я в опере. Приду поздно». И он ждет ее – не спит и работает. Книга обрела новое направление: авиатор стал персонажем второстепенным, а на первый план вышел директор «Линий». Это Ривьер – персонаж, навеянный образом Дора, начальник настолько требовательный, что требовательность эта граничит с безжалостностью. И все же Тони видит в нем некий путь к совершенству: самопожертвование, которое возвышает.