– Учить – это и правда дело хорошее, но не мое. Я летчик. И не могу допустить, чтобы молодежь рисковала жизнью, защищая всех нас, а я, значит, буду картинки мелом на доске рисовать.

– Но ты же писал, что уже подал рапорты и тебе было отказано.

– Ну да, можешь себе представить? Инстанции, документы, пояснительные записки… Я прошу о том, чтобы меня отпустили на фронт воевать за свою страну, а мне говорят – формуляр заполни. Война отменяет все, кроме бюрократии. А потом мне в ответ присылают бумагу за подписью вице-секретаря, что мое ходатайство отклонено. Идиоты! Что тебе стоит, ты же много кого знаешь в министерстве вооруженных сил! Раньше я никогда не просил тебя об одолжении, а теперь – прошу.

На его лице выражение того нетерпения, той досады подростка, которому пока что не удалось настоять на своем.

– Ты просишь меня добиться отправки тебя на фронт.

– Точно!

Николь вздыхает. Тянет руку и ласково касается его щеки кончиками пальцев. Она вовсе не хрупкая женщина. Но в эту секунду чувствует, что почва уходит из-под ног. Быть может, именно это и притягивает ее к нему: он ломает ее владение ситуацией, делает так, что жизнь ее становится тонким стеклом и вот-вот расколется, а каждая минута судьбоносна.

– Тони, женщины обычно занимаются тем, что укрывают своих мужчин от опасности.

– В этой аудитории с угольной печкой, что топится с раннего утра, я сгораю. От этого мела, который лезет в горло, я задыхаюсь. Стены на меня давят. Жить я могу лишь под открытым небом.

– Ты меня просишь, чтобы я сама просила отправить тебя на фронт, где ты погибнешь?

– Я прошу тебя отправить меня на фронт, где я спасусь.

Она вырывает из его руки сигарету. Глубоко затягивается и выдыхает клуб дыма, и он плывет по комнате несколько секунд. Оба молча его разглядывают: вот он растет, закручивается, расстилается струйками.

– Николь…

– Что?

– Ты это сделаешь?

– Я не могу диктовать секретарю на государственной службе, что ему следует делать.

– Ну так скажи министру. Это ты точно можешь…

С выражением некоторого кокетства она улыбается. И медленно кивает.

Конечно же, она может.

В Орконте лейтенант Лё зол как собака. Когда майор Альяс несколько дней назад сообщил, что к разведгруппе II/33 будет прикомандирован офицер де Сент-Экзюпери, это ему понравилось не больше, чем удар каблуком в пах.