– Запомните карту, а мне не говорите.

Один из младших лейтенантов недоверчиво вытягивает карту, а после того, как возвращает ее в колоду и другой офицер тасует ее долго, до устали, Тони снимает верхнюю – вот она! Все остальные, кому наскучило пассивное присутствие, подходят ближе и встают вокруг.

– Вы сможете повторить, капитан?

– Разумеется!

В первые недели в Орконте царит затишье, вылетов почти нет. Немцы отошли, но это означает лишь то, что они занимаются перегруппировкой сил, готовясь ударить сильнее. Когда они перейдут в наступление, во всю мощь своей военной машины и шовинистической ярости, все содрогнется. В эти зимние дни с нечастыми вылетами карточные фокусы смягчают напряжение в офицерской казарме. Большой успех ожидал и его предложение сыграть в слова по цепочке – занятие, ставшее истинной лихорадкой:

– Контра…

– Трасса…

– Самолет…

– Летчик…

– Чик, чик, чик…

– Чик-чирик, сержант! Пиво – за ваш счет!

– Да пива нет, кончилось, – уточняет солдат-бармен.

– Пусть тогда запишут на его счет – на после войны, – слышится голос Тони.

– Да у него уже семь таких записей.

– Тем лучше! Значит, всем сразу и хватит – отпразднуем.

Порой его утомляет комфорт зала офицеров, с его мягкими диванами и дровяной печкой, навевающей дрему. Тогда хочется выйти на воздух, пойти прогуляться по полосам и ангарам. Он угощает сигаретами техников и механиков, а те пересказывают ему кое-какие слухи из офицерской гостиной. В обеденный перерыв он замечает сержанта Фарже, занятого восстановлением сломанного радиатора.

– Да ведь радиатор совсем спекся, сержант!

– Так и есть, капитан. Его хотели отправить в металлолом, а я вот решил попробовать его починить.

Механик стискивает зубы, давя на отвертку, которая служит рычагом, отделяя пластину. Костяшки на руках побелели, зубы скрипят. Пластина не поддается. Но он не бросает.

Тони глядит на него с восхищением. Такие люди, как Фарже, не получают ни медалей, ни почестей, их имен не найдешь в книгах по истории, но именно они движут мир.