Ружмон и Тони договариваются встретиться прямо в мастерской портного, в распоряжении которого целый склад сундуков, забитых экстравагантными костюмами с самыми неожиданными характеристиками. Портной, сухопарый и хрупкий на вид, обладает удивительной памятью. Из-под трех баулов он немедленно вытаскивает вместительный чемодан. И извлекает оттуда синего цвета военную форму, подходящую по размеру его клиенту. На ней отсутствуют пуговицы с гербом французской армии, а перебор с галунами вызывает в памяти униформу консьержа люксового отеля. Но Тони страшно рад. После небольшой подгонки по фигуре он выходит из мастерской, чувствуя себя генералом.

Когда он наконец добирается до своей новой квартиры на Бикам-Плейс, наступает время ужина, а дом звенит аккордами. Консуэло купила арфу.

– Я и не знал, что ты умеешь играть на арфе.

– Не умею. Но мне всегда хотелось иметь арфу.

– Ага…

Консуэло отрывает глаза от инструмента и останавливает взгляд на нем.

– С какой это стати ты в форму вырядился? Идешь на маскарад? Возьми и меня! Обожаю маскарады!

– Я возвращаюсь в свою разведгруппу, она дислоцирована на севере Африки.

Консуэло снова кладет руки на арфу и пытается сыграть несколько нот.

– Папуас, а почему тебе нужно идти на войну?

– Это мой долг.

– Война – дело молодых.

– Что за идиотская мысль! У молодых вся жизнь впереди, зачем им ее гробить? На войну следовало бы отправлять исключительно стариков. Гораздо более справедливо.

– Тебя как будто твоя жизнь уже не интересует.

– Не могу я больше сиднем сидеть в этом городе. Я чувствую, что просто гнию изнутри. Мне нужно уехать.

– Вечно ты уезжаешь, Папуас.

Он замечает, что в глазах Консуэло заблестели слезы. Он гладит ее по головке.

– Мне так жаль, что не смог стать тебе хорошим мужем.

– Ты так говоришь, словно быть мужем – это профессия.

Оба улыбаются.