– Главнокомандующего?

– Да. Или я его очень плохо знаю, или должен усомниться в том, что его оставит равнодушным француз, который жаждет сражаться за свою страну против нацистов.

Через десять дней на его имя по адресу места жительства доктора Вимё приходит официальное письмо из штаба союзных войск в Северной Африке:

«Вы восстановлены в составе Четвертой группы Отряда воздушной фоторазведки, однако, принимая во внимание ваш возраст и состояние здоровья, вам разрешено произвести максимум пять боевых вылетов, после осуществления которых вы будете переведены в резерв в звании подполковника со всеми положенными этому званию регалиями». Письмо подписал не кто иной, как генерал Ира Икер.

Тони выскакивает из плетеного кресла, бежит через весь дом, мимо гостиной, которую его друг доктор использует как приемную частной клиники, и врывается во врачебный кабинет, к ужасу пациентки, которая лежит на смотровой кушетке обнаженной по пояс и сопровождает его вторжение громким воплем. Вимё разозлиться не успевает. Тони кидается ему на шею и чуть ли не сбивает с ног.

Глава 88. Корсика, 1944 год

Глава 88. Корсика, 1944 год

Лето в Бастии, на юге Корсики, жаркое, а солнце – ослепительное. Но все же ему нравится носить кожаную куртку авиатора и солнечные очки в золотой оправе. Этому он научился, когда был почтовиком: если ты пилот, то пилот при любой погоде. Он направляется к строению, где размещается офицерский клуб IV группы фоторазведки. Как раз то самое место, где после восьми месяцев простоя в Алжире он и хотел оказаться. Попасть сюда стоило ему неимоверных усилий. И тем не менее никакой эйфории. Он одержал победу в личной войне, но теперь начнется война настоящая, война с улыбками на юных окровавленных лицах, с родителями, которым не суждено увидеть своих сыновей.

Он там, где, как он думает, и должен быть, но счастья не ощущает. Ни один приличный человек не может быть счастлив на этой войне.

Вспоминается далекая ночь в Париже, ближе к рассвету: они стоят на набережной, опершись локтями о парапет, глядя, как течет Сена, и сердце охватывает эта невнятная рассветная печаль, когда рождающийся свет растворяет призрак ночи смеха и вина. И тогда он спросил у Мермоза, счастлив ли тот. Мермоз обернулся к нему, как делал всегда, чтобы заглянуть в глаза со свойственной ему серьезностью, от которой сжималось сердце: «Конечно, нет! Это была бы трагедия. Когда ты счастлив – тебе больше не за что бороться». Ему так не хватает Мермоза и Гийоме. Мир без них стал пустыней.

Когда он подходит к беленому дому, в котором размещаются офицеры, навстречу ему выбегает ординарец с сообщением: у него гости. Имя визитера называть излишне. Аромат «Шанель» говорит сам за себя.