– Гладкая, как шелк, – произнес он.

О, так оно и было.

Что, черт возьми, она должна была сказать?

Бетти Пай

Норберт, Норб, о, Норби! Дверная ручка впилась ей в спину, а шея болела оттого, что она пыталась держать голову ровно. В противном случае она билась затылком о заднее стекло – это было больно. Все началось, как всегда: она словно вылетает из своего тела. Но эту часть ощущений она могла принять или оставить. Когда, о, о, о, Норберт, Норб, когда, Норби, о, он собирался кончить? Через его плечо она могла видеть противоположное окно. В толстом стекле появилось чье-то лицо, размытое и голодное. Бетти открыла рот. Ее крик был заглушен жадным поцелуем. Норберт снова опустил голову, и она решила не кричать. Дверь была заперта. Если бы она прервала Норба, ему пришлось бы начинать все сначала. Как бы то ни было, лицо исчезло. Кто бы это мог быть, во многих милях от любого жилья? Они так далеко заехали по проселочной дороге, что на горизонте она видела только один тусклый и сиротливый огонек. Кто бы мог разгуливать здесь ночью в одиночестве? О, о, о! Норби! Наконец-то. Холод словно колол ножом в спину. Она знала это лицо. Она разгладила свою одежду, поправила волосы, использовала изящную салфетку, чтобы снять биинда’уджиган, и еще пару салфеток, чтобы завернуть его и положить в боковой карман сумочки. Каким-то образом, да, она узнала это лицо. Она использовала еще несколько салфеток и забралась на переднее сиденье. «О, милая, о, милая», – повторял Норберт. Ниинимоше. «О, милый, о, ниинимоше», – ворковала Бетти ему в ответ. Она положила свои мягкие ладони ему на щеки и обняла его лицо. Нежный поцелуй. А теперь поедем домой. Верни машину своему дяде. Там все убрано? Здесь все убрано. Мии’ив. Ей нужно подумать. Кто это был? Она знала это лицо.

Луис

Это стало для него священной миссией – получить подписи всех людей, населяющих резервацию. Были и такие, кто жил в другом месте, но выследить их было выше его сил. Его зеленый пикап видели повсюду. Джагги был нужен ее «ДеСото», чтобы ездить на работу. Вот как? Может, она хотела сказать, что он должен оседлать одну из своих лошадей и ездить верхом по проселочным дорогам? Выглянуло солнце, и он решил пойти пешком. На снегоступах по тропинкам. Милли вышла из маленькой комнаты, где спала вместе с Грейс. Конечно, Грейс присматривала за лошадьми. Милли определенно не была одета для холодной погоды. Чего стоили одни ее ботильоны! Он подарил ей пару своих носков. Удивительно, но она спросила, можно ли ей поездить верхом. Милли хотела отправиться к Жаанат. А ведь она боялась лошадей с тех самых пор, как неудачно прокатилась в прошлый раз. Он сказал, что поедет с ней, а затем продолжит собирать подписи. Он прикинул, какая лошадь достаточно спокойна для Милли. По правде сказать, ни одна из них не отличалась тихим нравом. Они были раздражительны – либо из-за того, что стояли взаперти в стойлах, либо стремились укрыться от непогоды и поскорей вернуться в конюшню. Даже старая Дейзи Чейн была пугливой, а кроме того, давно находилась на пенсии. Но Милли решительно повторила просьбу, и он понял, что, когда она настроена бескомпромиссно, ему лучше немедленно сдаться и не сталкиваться лбами с дочерью, так напоминавшей его самого в молодости.