Он начал зябнуть. Наверное, все-таки будет дождь. Давно пора — сохнет в земле картофель, кукурузные листья пожелтели, высохшие сливы падают с веток, виноград худосочный, весь сморщился от жары.

К счастью, тетушки Эржебет на кухне не оказалось, и ему не пришлось здороваться и встречаться с ней глазами. Она вышла в сад за грушами и виноградом к обеду. Дядюшка Иштван тихонько умылся, вымыв не только руки, но и лицо, будто бы сильно запылился, на самом же деле — чтобы освежиться и вести себя более естественно. Ему очень хотелось сломать лед молчания, на кончике языка уже вертелась подходящая фраза: «Эти разбойники осы вконец обнаглели, мало им винограда, за груши принялись». Но в последний момент он прикусил язык — спина и пучок тетушки Эржебет не предвещали ничего доброго. «Лучше уж промолчать, чем начинать все сначала», — решил дядюшка Иштван и в полной тишине немного поел. Немного, как в доме, где есть покойник и не подобает уписывать за обе щеки, ну, и для того еще, чтобы дать жене понять: «Нехорошо, Эржи, обидела ты меня».

А как легко бывало им заговорить после ссоры сорок — пятьдесят лет назад, когда оба они незаметно для себя впутывались в паутину общих тем. Любой повод был тогда хорош — свистнула ли птица, укусил ли комар, заговорили о ком-то из парней или девчат — все равно, лишь бы можно было что-то сказать.

Тетушка Эржебет, разумеется, тоже молчала. Она-то уж это умеет, а кроме того, за долгие годы она привыкла к тому, что молчание после ссоры первым всегда нарушает Иштван.

Она ожидала этого, хотя виду не подавала, но не дождалась — дядюшка Иштван собрался и ушел в контору, полагая, что в таких случаях там лучше, чем дома.

Пока он вперевалочку — к старости походка теряет упругость — плелся к сельсовету, западная половина неба потемнела, солнце едва пробивалось сквозь набежавшие тучи, но зной не спадал.

«Экая духота. Быть дождю, не иначе…»

Если мужчина размышляет о погоде, женщине опасаться уже нечего. Едва он вошел в контору, как его встретил Габор Керек, председатель кооператива имени Ленина, и они завели весьма важный, хотя, быть может, излишне многословный разговор о том, что надо будет сделать сразу же после дождя.

— Теперь уж он беспременно пойдет… Дольше тянуть ему никак нельзя… Все лето ни капли… — И так далее. Надо, мол, убирать картофель, а то, если дожди затянутся (после долгой засухи погода частенько капризничает), клубни застекленеют, дадут новые ростки, а в низинах, где скапливается вода, начнут гнить. Потом, не теряя ни минуты, надо начинать сев, посеять рожь, пшеницу и все прочее. Убирать кукурузу, копать свеклу. Ай-ай, хлопот полон рот, людей мало, машин тоже не хватает…