— Не знаю, что тебе и сказать. Не можешь, так разводись, но сперва обдумай хорошенько и этот шаг. Не торопись решать, потому что в этом деле часто бывает так: человек думает — ну, все, жить с ней нет никакого терпенья! А потом, глядишь, живут вместе еще пятьдесят лет. Ведь и у меня с тетушкой Розой бывали иногда кое-какие «конфликты». Когда я сидел в концлагере, а она оставалась одна с тремя детьми, у нее наверняка были веские основания на меня обижаться.

— Ну, тут совсем другое. Если бы у нас были только такие основания, это бы еще не беда.

Во время их разговора пришел товарищ Сабадош, старый друг семьи. Он по-стариковски запросто заглядывал к Бенчикам, если у него после работы выдавалась свободная минута. От него здесь ничего не скрывали, да он и так знал о неудачной семейной жизни Йожи, а потому Сабадош тоже включился в разговор.

— Видишь ли, Йожи, я тебе вот что скажу: жена должна либо на работу ходить, как муж, либо трудиться дома, возиться с ребятишками. Иначе все полетит к чертям. Все эти «барыни», которые сидят дома сложа руки, — мразь, бездельницы, им только подавай удовольствия, всякие забавы да удобства. На это у мужа никакого заработка не хватит, чтоб они провалились! А если теперь, когда работать обязаны все, иначе зубы на полку, — если и теперь женщина не желает ничего делать, то она та же барыня, хоть мы и говорим ей «товарищ». Не обижайся, ведь шила в мешке не утаишь! И, слышишь, надо воспитывать девочек построже. Нас у отца с матерью было восемь душ, из них пятеро — девочки. Как ты думаешь, что бы из них вышло, если бы мать не держала их в ежовых рукавицах? Бывало, заартачится, закапризничает которая-нибудь, а мать ей: «Будешь мать слушаться, такая-разэтакая, будешь ты у меня своевольничать?» Что ж, все до одной порядочными женщинами стали. Разлетелись по белу свету кто куда: одна здесь, в Пеште, живет, другая в Шаготаряне, третья даже в Америке, остальные дома, в деревне, но все они славные бабы. У всех дети, уж сколько у кого — не припомню, но ни одна не стала гулящей девкой. А были мы бедны, очень бедны. Ни земли, ничего, даже приданого-то не было ни у одной, только что на себе…

— Да, но теперь другая жизнь, товарищ Сабадош, — прервал его Йожи, — теперь иначе девушек воспитывают…

— Жизнь-то другая, это верно, она и должна быть другой, но все равно порядок нужен! Нельзя, чтобы каждый поступал так, как ему в его дурацкую голову взбредет, иначе что же будет с остальными? Женщина, на которую ты работаешь, должна к тебе приноравливаться, даже если ты и не учишь ее кулаком, как раньше было заведено.