Однако такой разговор не успокоил Йожи. Это была отжившая свой век мудрость. Что с нее толку в его теперешнем тяжелом положении? От частых визитов к Бенчикам для Йожи только и было проку, что он ближе познакомился с Розой Бенчик и Эржи Сабадош.

14

14

Жизнь Майорошей теперь и вовсе пошла вкривь и вкось. Ибойка с диким упрямством вела свою линию — «этот деревенский чурбан не сделает из меня наседку!» — и назло мужу продолжала дружить с Иликой и прочими. Вместе с ними она убивала время в кондитерских и кафе, ибо кофейный яд — кстати сказать, довольно дорогое удовольствие — не только бодрит людей, утомленных умственным трудом, но и взвинчивает нервы скучающих, опустошенных субъектов. Между прочим, длинноволосый брюнет за последнее время что-то слишком уж увивался вокруг Ибойки, видимо, собираясь заменить ею надоевшую ему Чепику, которая сделалась вдруг «скучной, наглой, стареющей падалью». Это для всей компании пахло скандалом. Но пока запасы злости только накапливались, а что может быть интереснее зрелища, когда две самки дерутся из-за самца:? У остальных членов компании от возбуждения глаза горели: которой он достанется? А Йожи молча, но упорно отказывался ходить с женой в кино и в театры, хотя на заводе ему нередко давали льготные или бесплатные билеты. Нет, нет, пусть Ибойка идет со своими подружками. А те уж, конечно, не упустят случая, ведь вся их жизненная программа состоит из одних развлечений! «У моей жены не должно быть ни ухажеров, ни обожателей, иначе пускай ее забирают и сажают себе на шею», — так рассуждал Йожи. Его «заурядный» ум решительно не мог вместить оставшийся нам в наследство от господ обычай ухаживать за чужими женами.

Теперь они разговаривали редко, лишь когда это было необходимо. Иной несчастливый муж, глядя на Ибойку, мог бы подумать: «Ну, в таком дородном теле, по крайней мере, хоть истерии нет». Но он жестоко бы ошибся: истеричность в сочетании с глупостью бесит, пожалуй, куда сильнее, чем крапивные уколы «интеллигентных» жен. Нет, с такой уж лучше не заговаривать!

Выходило так, что наши супруги свободно могли бы жить врозь, как очень многие в этом огромном каменном городе. Вот только с квартирой вопрос крайне сложный. Если вельможи и богатые буржуа, чтобы сохранить видимость благополучной семейной жизни, могли отводить надоевшим женам половину дома, крыло дворца или даже целый замок, а для любовниц создавать то же самое в другом месте, то что мог сделать будапештский рабочий, у которого лишь маленькое гнездышко из двух комнат, да и то лишь потому, что он стахановец и молодожен? Как жить человеку в таком крохотном закуте, чтобы не видеть своей невыносимой «половины» и устоять против соблазна, столь сильного в рассветные часы? И даже если бы это удалось, как избегнуть встреч над детской кроваткой? Ведь оба они — она по привычке, он как любящий отец — вспомнят перед сном: «Надо бы взглянуть, хорошо ли спит Эвика, не сбросила ли одеяло?» Или на заре ребенок вдруг заплачет и вскрикнет, увидав во сне что-то страшное и проснувшись в испуге. Разве Йожи может не подойти к дочке, да и Ибойка тоже (если, конечно, проснется), ведь она все-таки любит Эвику по-своему, особенно когда она одна и когда ее не подстегивают подружки и соблазны улицы; кроме того, пусть этот «деревенский чурбан» не говорит потом (а ведь он так и скажет), что не мать, а он заботится о ребенке и укрывает его по ночам. Ведь он способен баюкать и одевать дочку, даже когда она вырастет!