ЛЕВ ТОЛСТОЙ: МОЖНО ЛИ ОБЪЯВИТЬ НАСЛЕДНИКОМ ПУБЛИКУ?

Может быть, призывы к просвещению общества и обладали привлекательностью в глазах политиков-популистов, но только не писателей. Случаи добровольного отказа от авторских прав были редкостью[1025] и по большей части оставались неизвестными, за серьезным исключением в лице Льва Толстого[1026]. Толстой считал частное землевладение грехом; в том же духе он отказывал и писателям в праве получать деньги за то, что они «говорят правду». Семантическая параллель между землей и литературными произведениями проводилась сплошь и рядом; и то и другое рассматривалось как самая неестественная форма собственности, и потому отказы Толстого от прав и на свое имение, и на литературный доход находились в тесной связи друг с другом и произошли почти одновременно[1027]. Тем не менее не исключено, что свою роль в формировании отношения Толстого к литературным «поместьям» сыграли также дебаты об авторском праве в России и критика приватизации культурного наследия.

16 сентября 1891 года Толстой обратился с открытым письмом к редакторам двух газет, «Русские ведомости» и «Новое время»[1028], заявив, что издавать и ставить в театрах любые его произведения, написанные после 1881 года и опубликованные в 12‐м и 13‐м томах его последнего собрания сочинений, может кто угодно – и в России, и за границей, и на русском языке, и в переводах. Многие газеты перепечатали это заявление со своими комментариями. Реакция большинства из них была довольно циничной[1029]. Газеты заявляли, что эта инициатива не достигнет своей цели – сделать произведения Толстого общедоступными. «Новости дня» саркастически писали: «…к даровым благам природы – воздуху и воде – прибавились еще и произведения Льва Толстого»[1030]. Более того, журналисты высмеивали сам принцип частичного отречения от авторских прав: в конце концов, их действие по-прежнему распространялось на самые популярные произведения Толстого («Война и мир», «Анна Каренина» и другие). 12‐й и 13‐й тома собрания сочинений Толстого содержали его философские произведения, нравоучительные сказки для народа, «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерову сонату», пьесу «Власть тьмы» и другие недавние сочинения[1031]. Так или иначе, наблюдатели сожалели, что общественность ничего не выиграет от этой щедрости, поскольку отказ от авторских прав обогатит издателей, а не читателей[1032]. Самым большим разочарованием стало нежелание Толстого обставлять передачу его произведений в общественное пользование правилами и условиями, которые позволили бы избежать спекуляции. «Что толку в бескорыстии, происходящем больше от равнодушия, распущенности, гражданского индифферинтизма?» – писали «Новости дня». Почему Толстой не использовал доход от своих произведений для помощи голодающим[1033] или для содействия бедным писателям, как поступил поэт С. Я. Надсон (1862–1887), завещавший доход от своих посмертных изданий Литературному фонду?[1034] Выяснялось, что мало подарить свои авторские права публике: делался вывод о том, что в отсутствие института, представлявшего эту публику, такой шаг будет бесполезен. Критики щедрого, но неуклюжего поступка Толстого предсказывали, что из‐за отсутствия каких-либо правил и условий издания произведений, ставших общественным достоянием, качество подобных изданий будет неизбежно снижаться[1035].