Помилуйте, нас и переводят-то только потому, что платить за нас не приходится. Заплатит издатель гроши за самый труд перевода, – глядь, книга все-таки не лишенная интереса, и готова. Предложите ему заплатить еще и автору, – он задумается. И будет прав. Заплатив, он может приобрести «европейских» авторов. Наши писатели ведь, собственно, чужды иностранному читателю. В одной стране они в спросе как нечто модное, в другой имеют интерес новизны, оригинальности. И только. Все это очень временное. Если уж платить автору, то издатель будет искать авторов с более обеспеченным, более прочным успехом. Мы еще не завоевали себе такого успеха на заграничных читательских рынках, и нас выбросят за борт при первом с нашей стороны требовании гонорара[1182].

Помилуйте, нас и переводят-то только потому, что платить за нас не приходится. Заплатит издатель гроши за самый труд перевода, – глядь, книга все-таки не лишенная интереса, и готова. Предложите ему заплатить еще и автору, – он задумается. И будет прав. Заплатив, он может приобрести «европейских» авторов. Наши писатели ведь, собственно, чужды иностранному читателю. В одной стране они в спросе как нечто модное, в другой имеют интерес новизны, оригинальности. И только. Все это очень временное. Если уж платить автору, то издатель будет искать авторов с более обеспеченным, более прочным успехом. Мы еще не завоевали себе такого успеха на заграничных читательских рынках, и нас выбросят за борт при первом с нашей стороны требовании гонорара[1182].

Весьма типичным образом и вполне в тон словам Золя об отношении русских к литературной собственности[1183] Чехов ссылался на пресловутый русский скептицизм по поводу прав собственности:

Может быть это смешно с европейской точки зрения, но мы вообще плохо прониклись сознанием, что и «художественная собственность» есть действительно собственность ‹…› Это лежит в самом душевном складе нашем. Не сочтите это кокетничаньем, но я до сих пор всякий раз при получении гонорара чувствую некоторую неловкость… Словно совершаю то, чего, собственно, совершать не надлежит. Куда уж нам в таком случае до ограждения «сомнительной» собственности за границей! Если правда, что нас охотно читает Европа, тем лучше для нее: пусть она читает нас даром. Мы, русские авторы, не особенно богаты, но мы, в силу особых условий, отказываемся от того гонорара, который нам так любезно предлагают иностранцы[1184].

Может быть это смешно с европейской точки зрения, но мы вообще плохо прониклись сознанием, что и «художественная собственность» есть действительно собственность ‹…› Это лежит в самом душевном складе нашем. Не сочтите это кокетничаньем, но я до сих пор всякий раз при получении гонорара чувствую некоторую неловкость… Словно совершаю то, чего, собственно, совершать не надлежит. Куда уж нам в таком случае до ограждения «сомнительной» собственности за границей!