Дубравин вспомнил похороны. И еще более отчетливо ощутил гигантскую пустоту, образовавшуюся в его жизни и душе. Теперь она уже не затягивалась, а все росла и росла.

«Не будет уже ничего. Потому что в мои годы друзей не приобретают. Их только теряют».

На лестнице послышались легкие шаги. В дверях показалась Людмила:

— Что-то я до тебя докричаться не могу? Ты когда будешь завтракать?

Дубравин, как обычно, обрадовался жениной заботе. Но на вопрос не ответил. Потому что в его голове вертелась другая мысль: «Не может же так быть! Чтобы они ушли навсегда?! И мулла, и отец Анатолий толкуют о вечном рае или вечном аде, где до скончания веков будут находиться их души. Но так не должно быть! Не может быть! Потому что в этом мире все течет и меняется. А здесь — конец. И вечное ожидание!»

Поэтому вместо ответа он задал жене вопрос:

— Слушай, я вот все время думаю об Амантае. Где он? Не может же так быть, чтобы все кончилось для него. И для нас. Пустотой?

Жена не удивилась, потому что Дубравин давно заметил: они частенько думают об одном и том же. Более того — даже одними словами. Родственные души.

— Знаешь, у меня тоже из головы это не выходит. Но я верю в перевоплощение души. Если бы Амантай был святым, то, наверное, ушел бы в нирвану. Но он оставался земным человеком. А это значит, что рано или поздно даст о себе знать в новом воплощении. И, быть может, мы снова встретимся в этом мире. Надо только дождаться…

— Я понимаю умом. Но вот душою — сомневаюсь. Трудно мне как-то все это представить после похорон.

* * *

В просторной кухне пахло жареными пирожками с картошкой и блинами. У Людмилы с годами все больше и больше проявлялся интерес к готовке. Она пекла, жарила, парила столько всего, что Дубравину стоило огромных усилий сдерживать свои аппетиты. Отчасти это удавалось. Он давно уже не употреблял белые яды: сахар и соль. И старался есть как можно чаще, но понемногу.

Но каких трудов стоило это воздержание — знали только они сами…

…Он потянулся уже за четвертым пирожком. Людка привычно убрала тарелку подальше. Но в этот момент затренькал телефон на окне. И, когда она отошла, Дубравин смело надкусил ароматный бок.

— Слушай! — оторвавшись от трубки, сказала Людмила. — На, поговори! Это Зинка Косорукова!

Дубравин, не дожевав, проглотил картофель и взял телефон.

Школьная общественница-активистка Зинаида Косорукова периодически позванивала всем одноклассникам. Собирала их на юбилеи и памятные даты.

Он никогда раньше не ездил на эти встречи. Если честно — не хотел видеть одноклассников постаревшими, особенно девчонок. А увидев их, понять, что он сам стал старый пенек.