– С кем ты общаешься? – спросил Генри.

– С поэтами. Я сижу с ребенком Кеннета Рексрота[104]. У него маленькая дочка.

Генри не стал говорить, что не слышал про такого человека.

– Я бы тоже хотел общаться с такими людьми, – сказал он.

– Правда? – спросила Элоиза. – Забавно. Один профессор из Айовы был спонсором «левой» мирной конференции, на которую я ездила пару лет назад. МакГолман, что ли…

– МакГаллиард? – спросил Генри.

– Кажется, да.

– Я его вижу почти каждый день. Мы читаем «Беовульфа». Он мой научный руководитель.

– Ты удивлен?

– Не знаю.

– Ну, ту конференцию все спонсировали. Джуди Холлидей, Альберт Эйнштейн… Умные люди боролись за место в списке.

– Можно я приеду к вам в гости после выпускного? – спросил Генри. – Наверняка я смогу поступить в Беркли.

Он снова потрогал свой шрам, а ведь считал, что избавился от этой привычки. Вот как влияла на него Роза.

– Наверняка сможешь, – ответила Элоиза.

– О, – сказала Роза, – ты должен поступить.

Пока этого было достаточно.

1953

1953

Уолтер выбрался из дома до того, как проснулась Розанна, и направился на восток, к восходящему солнцу. Воздух был прозрачным и прохладным, и он просто хотел осмотреть поля, прежде чем начнется сев и поля превратятся в работу, которая, возможно, уже стала ему не по силам. Теперь им предстояло засеять так много акров, что он твердо решил внести свой вклад. Ни большой дом, ни амбар не подавали признаков жизни, значит, даже Джо еще не встал. Ну, хотя бы безводный аммиак они уже внесли – это была самая напряженная работа, и его не очень-то успокаивало, что у них самих пока не произошло ни одного несчастного случая. Вот брат Розанны, Джон, случайно отсоединил шланг, и из него вырвалось белое облако аммиака, но, слава богу, Джон быстро отскочил в сторону, а ветер отнес все прочь от дома. Никакого серьезного вреда, только испуг и урок на будущее.

Уолтер вынужден был признать, что поездка на Пасху, чтобы повидать младенцев, утомила его сильнее, чем он ожидал, и дело не только в поезде (Фрэнк оплатил им купе, и там было весьма удобно). Они начали с Вашингтона, где проведали Тину (Кристину), довольно крупного ребенка – девять фунтов, надо же, – которая напомнила Уолтеру о том, что в роду может проявиться любой предок, и если скрещивать ангусов и герефордов, иногда выходит чистокровный герефорд, иногда – чистокровный ангус, а иногда – гибрид. В данном случае у Лиллиан и Артура, вне всякого сомнения, вышла чистокровная Чик – густые, прямые темные волосы, светло-голубые глаза, белая кожа и пристальный взгляд. Но она хотя бы была здоровая. Близнецам Фрэнка и Энди повезло меньше. Первым появился Ричард, пять фунтов пять унций при рождении, а потом – сюрприз! Врач даже сказал: «А что это у нас здесь?» – Майкл, ровно пять фунтов («Хорошо, что хоть столько, – заметил врач. – Вы, девочка моя, должно быть, ели много мороженого, и правильно делали»). Прошел уже месяц, а близнецы так и оставались в инкубаторе и могли рассчитывать на возвращение домой не раньше чем через неделю. Уолтер не знал, что и думать. Он видел их только раз, во время краткого визита в больницу. Розанна уверяла, что с ними все будет в порядке.